Вуш. Валун Джеки первоначально был алюминиевой арматурой с натянутой на нее стеклотканью. Она смешивала песок и гравий, получая цемент, руками лепила на его поверхности хребты и проделывала долины. Затем вдавливала почву в еще влажную поверхность. Мой валун освещался солнцем, проникавшим сквозь кленовый полог, увлажнялся ночными дождями и туманом из ручья, где в тени затаилась форель. Ее валун освещался группой светильников, подвешенных к высокому потолку чердака, и обрызгивался водой из спринклера, включавшегося в определенное время. Он помещался в голубом пластмассовом бассейне, где под кувшинками прятались золотые рыбки. Мой валун назывался «№ 11N». Ее валун назывался «Прима» — сокращение от Prima Lingua, «Первый язык».
Джеки — художник-энвайронменталист. Ее лофт полон идей, воплощенных в жизнь: стулья из земли, гнезда из корней и проволоки, коллекция ног, ног издольщиков, вылепленных из той же глины, что скрывалась под собираемым ими хлопком.
Prima Lingua: первый язык озвучивает слова на первом языке — звук воды, текущей по камню. Грозное присутствие Примы — ее высота составляет шесть футов — говорит также об экологических процессах, круговороте воды и питательных веществ, взаимосвязи живого и неживого. Творение Джеки — это не просто «камень» и вода, это живой валун, покрытый мхом. На подготовленную поверхность сперва приземляются споры мха, носящиеся над улицами Манхэттена и влетающие в окно. Среди первопоселенцев — Bryum argenteum и Ceratodon purpureus. Мхи и камни созданы для того, чтобы быть вместе, каким бы ни было их происхождение. Во время прогулок и поездок Джеки собирает кусочки мха и приглашает их поселиться у себя вместе с Примой. Там, где созданы нужные условия, зарождается удивительное сообщество.
Прима еще и восстанавливает нарушенную экологию, обладая не только визуальной, но и функциональной красотой. Живая скульптура активно очищает воду, которая течет сквозь нее. Мхи превосходно удаляют токсичные вещества из воды, связывая их со стенками клеток. Творение Джеки используется для очистки сточных вод и защиты городских рек и ручьев.
Мы вдвоем приникли к Приме с лупами в руках, исследуя картину видов, рассматривая клещей и ногохвосток, которые перемещаются среди листьев. Джеки создает свои произведения при помощи протонем и спорофитов, которые изучила досконально. На одном столе с набросками и баночками туши стоит маленький микроскоп. Над рабочим столом висят рисунки, изображающие архегоний. Вот печальная правда: многие ученые считают, что для постижения механизмов природы есть лишь один метод. Кажется, художники, в отличие от них, не верят в существование единственной истины. Помогая возникнуть сообществу мхов, Джеки узнала больше о жизни мха на камнях, чем любой известный мне ученый. Мы проговорили полночи под ободрительное бормотание Примы.
Городские жители каждый день испытывают на себе последствия загрязнения: выхлопные газы автомобилей, дым заводов и котельных… Когда вы делаете вдох, воздух втягивается всё глубже и глубже в ваши легкие, идет по крошечным разветвленным путям, подбираясь всё ближе к кровотоку, которому он принесет кислород. В альвеолах ваше дыхание и вашу кровь разделяет всего одна клетка. Благодаря тому что клетки блестящие и влажные, кислород растворяется и проходит сквозь них. Посредством этой тонкой водянистой пленки, помещенной глубоко в легких, наши тела неразрывно связаны с атмосферой. В этом есть плюсы и минусы. Широкая распространенность астмы в городах — симптом более общей проблемы, касающейся качества воздуха, о котором может поведать состояние мхов. Мхи и лишайники очень чувствительны к загрязнению воздушной среды. Деревья на улицах, когда-то покрытые мхом, лишились его. Посмотрите на деревья в своем районе: присутствие или отсутствие мха способно кое о чем сказать. Мох на улице — всё равно что канарейка в шахте.
Мхи гораздо острее откликаются на загрязнение воздуха, чем высшие растения. Особенно серьезную тревогу вызывает двуокись серы, которую выбрасывают электростанции. Это побочный продукт сжиганий ископаемого топлива, которое отличается высоким содержанием серы. Листья трав, кустарников и деревьев имеют многослойную структуру и покрыты восковидным слоем — оболочкой. У мха нет такой защиты. Толщина его листьев составляет всего одну клетку, поэтому он, наподобие нежной ткани вашего легкого, находится в прямом контакте с атмосферой. Это дает много преимуществ, когда воздух чистый, но становится губительным в местах, загрязненных двуокисью серы. Лист мха очень похож на альвеолу, он функционирует, только будучи влажным. Водяная пленка способствует благотворному обмену газами, участвующими в фотосинтезе, — кислородом и двуокисью углерода. Но при встрече с водяной пленкой двуокись серы превращается в серную кислоту. Окись азота, которая содержится в выхлопных газах, превращается в азотную кислоту — кислая среда, в которую погружен лист, становится еще более кислой. Без защиты в виде серозной оболочки ткань листа умирает, становясь обесцвеченной и бледной. В таких суровых условиях большинство мхов погибает, и центр города с его высоким загрязнением почти полностью лишается этих растений. Мхи начали пропадать из городов вскоре после начала индустриализации и продолжают исчезать везде, где воздух сильно загрязнен. Не менее тридцати видов, которые некогда отлично чувствовали себя в городах, практически перестали существовать по этой причине.
Чувствительность мха к качеству воздуха делает его своего рода биологическим датчиком загрязнения. У каждого вида есть свой порог загрязнения, более или менее неизменный. По тому, какие мхи живут на дереве, можно судить о качестве воздуха. Так, присутствие Ulota crispa — маленьких куполов размером с десятицентовик — указывает на то, что содержание двуокиси серы составляет менее 0,004 промилле: этот вид очень чувствителен к загрязнению. Городские бриологи заметили, что флора мхов в городе может быть представлена в виде концентрических кругов, расходящихся от центра города. В центре города мха зачастую нет, в следующей зоне обитают виды, особенно устойчивые к загрязнению, и чем дальше от центра, тем выше разнообразие. Вот хорошая новость: когда чистота воздуха повышается, мхи возвращаются.
Есть люди — например, я — вообще неспособные жить в городе. Я приезжаю в город только по необходимости и покидаю его при первой возможности. Сельские жители напоминают Thuidium delicatulum. Чтобы вести привольную жизнь, нам нужны обширные пространства, тень и влага, тихие ручьи, а не шумные улицы. Мы существуем в медленном ритме и не слишком устойчивы к стрессам. В городе это становится минусом. Нью-Йорк требует быть как Ceratodon — быстро расти, постоянно меняться, уметь вести себя внутри толпы. Городской ландшафт — не родной для мхов и людей, и всё же те и другие, способные к адаптации и устойчивые к стрессам, сделали своим домом городские скалы. В следующий раз, когда автобус станет опаздывать, воспользуйтесь минутами ожидания и оглянитесь вокруг в поисках признаков жизни. Мох на деревьях — добрый знак,
