нарядный? И почему, кстати, без нас, таких красивых?
Похоже, печаль по поводу эффектуса и туманных перспектив была отложена на потом.
– В театр, ясное дело, – охотно ответил Аслан. – На Буальдьё открылся новый театр, будут ставить эти… как их… мюзик-лы.
– Мюзи-что?.
– Мюзи-что-то. Не знаю, – честно сказал Аслан. – В общем, Нони теперь там. А Жак ходит на репетиции, скоро премьера.
Подумал и добавил неожиданно:
– Квартира, кажется, тоже там. Большая, рядом с театром.
– Вот где мой задаток-то, – сказал Питер. – Рядом с театром на Буальдьё. А откуда ты всё знаешь?
– Прелати рассказала. Она будет горничной у Нони.
Питер помолчал, потом внезапно спохватился.
– Постой! Ты сказал – тебя повысили?
Аслан кивнул. Питер подошёл к другу, коротко и церемонно поклонился, эвакуатор встал, и они торжественно пожали друг другу руки.
– Поздравляю, капитан Аслан ибн-Дауд аль-Джазия, – сказал Питер официальным голосом. – Желаю дальнейших успехов на служебном поприще. В том числе и финансовых. В первую очередь финансовых.
– Спасибо, сир Кэтфорд, – серьёзно сказал Аслан. – Всё в руках всевышнего.
– Что может быть лучше повышения? – воскликнул Питер.
– Только внеочередное повышение! – подхватил Аслан.
Затем коротко пересказал ему разговор с Жаком; Питер прочитал документы из папки, поцокал языком и надолго задумался. Затем произнёс:
– Ну насчет того, что всему виной сир Оливер и Регентский совет – это он, конечно, подзагнул. Да и кризис, он не только экономический или там политический. У меня есть подозрение, что проблема и страшнее, и глубже.
– У меня тоже есть такое подозрение, – вставил Аслан. – День весов…
– И не забывай, – продолжил Питер, не слушая его, – у Жака и финансовых кругов свой интерес к Фуке, уж не знаю, что он им пообещал. Но в целом, в главном, боюсь, что Жак прав. Как обычно.
– А я прав формально, – ответил эвакуатор. – Значит, прав вообще.
Питер хмыкнул.
– Ясно. Делать-то что будешь?
– То, что должен, – сказал Аслан хмуро. – И будь что будет.
– Тогда тебе надо допросить принцессу, для начала, – засмеялся Питер. Аслан смотрел на него молча. Его друг оборвал свой смех и произнёс недоверчиво:
– Да ладно.
Аслан кивнул.
– И лорда-протектора.
6
Аслан прибыл на допрос на полчаса раньше, но всё равно опоздал.
И винить в этом парадоксе ему было совершенно некого, кроме себя.
Потому что если ты уже почти четыре года работаешь на государство, если за эти четыре года ты уже прыгнул на два звания вверх против всех уложений и порядков их присвоения, ты же должен соображать, что если тебе назначено на десять – то лучше прийти в восемь, а то и в шесть? Должен или нет? Видимо, скорее да, чем нет. А если не соображаешь, то сам и виноват.
У принцессы Изабель для допросов по делу Фуке был выделен целый день. И служба эвакуации, любимое дитя сира Оливера, как и положено, шла в очереди первой, в десять часов. В двенадцать был перерыв, в час начинали легардюкор, они же королевская служба охраны, потом снова перерыв, потом прокуратура, перерыв, и где-то вечером её высочество допрашивали криминальная полиция. Такой был план.
В реальности же разобиженные инспекторы криминалите, подогреваемые шкодливым инстинктом межведомственной приязни, пришли во дворец Тюильри ровно в семь утра, до утренней смены охраны, на что и был коварный расчёт прожжённых волков сыска. Они показали смене, которая была совершенно не в курсе происходящего, гербовую бумагу, где доходчиво и скупо были описаны их полномочия (такая же была и у Аслана, но что теперь толку?), и два часа беседовали с полусонными принцессой и её опекуном, сиром Оливером, затем спокойно собрались и ушли. Разумеется, никакой копии протокола для коллег из смежных ведомств и служб они не оставили, хотя это предполагалось.
То, что инспекторы влезли без очереди, мгновенно стало известно всем заинтересованным лицам, и уже в половине десятого утра во дворце, в первом служебном помещении дворцовой охраны, вовсю гремел крепкий, добротный скандал. Приехал старший прокурор Гюлон со своим квинтетом. Приехал подполковник Видруш из специального отдела легардюкор, в сопровождении десятка бойцов в театральных масках, сдвинутых на темя; то, что он препирался со своим же ведомством, только с другим отделом, который занимался личной охраной принцессы, так называемыми «протекторианцами», придавало всему особенную, сюрреалистическую пикантность. Наконец, приехал лично второй опекун её высочества, член Регентского совета, министр финансов Жером Кокен, в сопровождении секретаря-референта и полувзвода свирепых сотрудников налогового департамента.
Аслан приехал один.
Общий смысл и направление свары он уяснил уже через десять минут, когда стороны начали повторяться в выражениях. Прокурор Гюлон и подполковник Видруш в две глотки выбивали пыль из командира дневной смены протекторианцев в чине майора, имени которого Аслан так и не узнал. Они оба требовали пересмотреть график допроса принцессы, упирая на факт возмутительной выходки инспекторов криминальной полиции. Безымянный майор напор шевронов, гербовых бумаг и театральных масок держал стойко и график менять наотрез отказывался. Министр финансов Кокен, слегка ошарашенный пылом дискуссии, попытался было внести рациональную ноту и вразумить служителей закона и порядка, и едва об этом не пожалел.
Подполковник Видруш, повернувшись в его сторону на два с половиной градуса, сообщил в воздух, что королевская служба охраны, а особенно её специальный, «полевой» отдел, не подчиняется ни Регентскому совету в целом, ни его членам в отдельности, а действует исключительно в интересах короны, в данном случае – её высочества принцессы Изабель, а посему он требует немедленно предоставить оную для перекрёстного допроса второй степени. Выступивший следом старший прокурор Гюлон в весьма конкретных выражениях доложил Видрушу и Кокену, где он видел их требования, подчинённости и интересы; кроме того, он поведал всем собравшимся о миссии королевской прокуратуры блюсти законность всех действий исполнительной власти. Эту миссию старший прокурор собирался претворить в жизнь немедленно, забрав принцессу Изабель для допроса в Вандомский дворец правосудия, дабы избежать повторения инцидента, подобного утреннему, цитата: «а то набежало тут всяких».
Министра финансов, казалось, хватит удар. Он надулся, покраснел, задрожал и заверещал таким тонким голосом, что расслышать слова можно было только закрыв уши ладонями. Господин Кокен напомнил господам подполковнику и старшему прокурору, чей хлеб они едят, какой совет назначил их на эти должности, и чья конкретно подпись среди прочих стоит на этих гербовых бумагах, коими они так активно машут. Он сказал, что как только закончится данное расследование, он лично инициирует новое, даже нет – несколько новых расследований, посвящённых проверке финансовой деятельности как прокуратуры, так и королевской службы охраны, в особенности её «полевого» отдела. Он заверил всех присутствующих и в том, что в самое
