class="p1">– Я может и не самый умный, но бабушка всегда говорила, не бросай того, кому грустно или больно.
– Ваша бабушка добрая женщина, ей, наверное, непросто живется…
– Никого другого, кто бы так любил жизнь, я не встречал.
* * *
– Мария, мы должны предпринять хоть что-то!
– Что, мама, что мы можем сделать?
– Но ведь Альберт твой сын! И мой внук.
– Единственное, что можно сделать – это пойти к ним и сказать, что он болен и не может отвечать за свое поведение.
– И окончательно его раздавить?
– Зато он будет дома.
– Или его отправят на лечение, после такой-то выходки! Нет, Мария, мы не можем этого допустить.
– Это ты, мама, ты все это допустила. Я понятия не имею, кто эта девушка, откуда она взялась, как долго они были вместе, ведь Альберт все время бежал к тебе, как только получал повестку от ПППП, к тебе, мама, не ко мне! А теперь вот это. Я столько сил потратила, чтобы устроиться на приличную работу, думала, наконец, мы станем жить нормально. Переедем отсюда! Скоро все узнают, и я потеряю место! На что мы станем жить???
– Мария, успокойся. Мы справимся. Я пойду туда. Я верну его.
– Что ты несешь? Кто станет тебя слушать?
– Станут.
* * *
– Нравится Вам цветок, Алекс?
– Очень мил. Как его зовут?
– Не понимаю…
– Вы не придумываете имена цветкам?
– Не приходилось еще, но мне нравится идея. Как бы Вы его назвали?
– Цирцея. Такой беззастенчиво прекрасный, а под лепестками притаилась ревность, тоска и страх.
– А Вы, стало быть, Одиссей?
– А Вы, стало быть, любите греков?
– Нет. Не люблю.
– У меня дежавю.
– Расскажите?
– Это не связано с потерей памяти. Просто одна девушка уже сравнивала меня с Одиссеем.
– Опишите мне ее.
– Давайте блокнот.
Глава 20. Персонажи. Валерия
Горы. Горы. Горы. Пять часов уже горы. Невыносимо. Я не могу больше видеть то, чего скоро лишусь. А я уверена, интуиция редко предает мое племя, что скоро потеряю их навсегда. Хотя, я не прочь ошибиться. В этот раз не прочь. Зачем я это устроила? Еще и с идиотским прощанием в «Карпатине». Да уж. Вспомнить страшно. Игорь еще с месяц будет травить байки туристам. О чем я только думала?
* * *
– Мадам, позвольте угостить Вас?
– Ты кто такой?
– Я Джеймс.
– Не местный? Да. Отвратительно глупо. Конечно, ты не местный, Джеееймс. – Парень улыбнулся, дивясь на Валерию. За свою средневозрастную жизнь Джеймс еще не видел, чтобы женщина так отчаянно танцевала.
– Простите, мадам. Ваш танец… Лишил меня покоя. Это… Это было здорово.
– Здорово? А получше эпитета у тебя не нашлось?
– Простите… Я не писатель.
– И слава Богу! И не называй меня мадам! Мы не во Франции.
– Это точно.
– Так откуда ты, мой красноречивый друг?
– Заокеанье. – Валерия присвистнула.
– Далековато забрался.
– Я познаю себя и мир.
– Именно в этом порядке?
– Что?
– Так тебя больше интересует мир или ты сам?
– Ну… Наверное, все-таки мир… Хотя… Можно я достану камеру?
– Ты репортер?
– Нет, что вы. Любитель. Хотя у нас в Заокеанье это почти одно и тоже. Репортеров почти не осталось. Зачем они нужны, когда камера есть у каждого?
– Действительно. А зачем нужны бармены, если купить бутылку может любой? – Валерия расхохоталась и отсалютовала Игорю. – Эй, Игорь! Ты только послушай! Скоро твоя профессия исчезнет. И забудется. И все только потому, что Джеймс купит бутылку! – Джеймс неловко улыбался. – Так что, друг мой, сколько лет жизни ты потратил на то, чтобы познать себя?
– Да немного. Всего три. До этого я продавал машины. Но все опостылело. И я собрал чемодан. Снял со счета наличные и отправился колесить по свету.
– Ты заучил это, как резюме?
– Если честно, да.
– Заметно.
– Только Вам.
– Остальные тебе просто стеснялись сказать. Но мы в Брашове из другого теста. Пробовал ковриг?
– Да. Очень вкусно.
– Как бы ты мог описать свои ощущения?
– Очень вкусно. Аппетитно.
– Все?
– А что еще?
– А то, что мне невыносимо думать, что миллионы людей похожи на тебя, в то время, как и сотни не наберется, похожих на него.
– Вы о ком?
– Забудь. – Игорь! Настойки нашему заокеанскому другу!
* * *
– Что это за мазня, Алекс?
– Фуу… Доктор, где Ваши манеры?
– Я попросила Вас описать мне ее. А это что? Рисунок?
– Ну да. Как там говорится, талантливый человек талантлив… Зачем тратить слова, пытаясь извлечь прошлое из темноты? Изображение не оставляет пространства фантазии, тем оно и ценно в нашем с вами случае.
– Не увиливайте, Алекс. Я думала, мы будем сотрудничать.
– Нет, не будем. Какой смысл?
– Вы еще не поняли, насколько серьезна эта игра? – Доктор София поправила очки, мысленно заставляя себя успокоиться. Ну что за кретин? Еще не осознал, что для него уже все потеряно.
– Доктор, Вы заставляете меня думать, что все потеряно. Хотите заставить.
– Да мне и не придется, потому что это правда. Вы не выйдете отсюда. – Алекс вздохнул. – Печальная новость для того, кому не куда идти.
– Ой, не прибедняйтесь, господин писатель. Вы прекрасно осведомлены о наших рычагах давления.
– Вы не ограничители, а какой-то ку-клукс-клан.
– Я бы Вас попросила!
– А то, что? Пожалуетесь Вашему патрону со стальным взглядом? – София загадочно улыбнулась. – Возможно, но сейчас он немного занят. У него допрос. Он с одной интересной девушкой. Она историк. – Алекс впился в Софию взглядом. – И не надо так смотреть. Вы же умный мальчик. Ну что, будем писать сегодня? – Алекс схватил блокнот.
– Какого эксперимента Вам хочется, доктор?
– Опишите мне ее. Ту девушку, которая сравнивала Вас с Одиссеем.
– Вам когда-нибудь говорили, доктор, что Вы очень настырны?
– Это качество особенно ценит мое руководство.
* * *
– Ах, Лола, я бы Вас даже отпустил. Но потерпите немного. Всех нас очень скоро ждет интереснейший эксперимент.
– И в чем его суть?
– Человек науки всегда зрит в корень. Вы мне нравитесь.
– Вы меня пугаете, господин Главный ограничитель.
– Не бойтесь. Осталось потерпеть самую малость. – Человек в серой мантии старался выглядеть человечным, что-то в этой девушке привлекало его, а такого не случалось уже очень-очень давно, тем сильнее была ненависть к этому баловню судьбы с феноменальными способностями. Ограничитель улыбнулся. Ему даже показалось, что Лола сглотнула. Девчонка боится. Тем лучше.
– Знаете, человечный отрицательный персонаж, противоречит линии повествования.
– Вот! Все у этих писателей не как у людей. Почему отрицательный персонаж не может быть просто человеком? Ведь и у него есть мысли, которые терзают его и не дают покоя.
