Лежит в реанимации. А трех человек Корозова замочили вчистую. И никто толком ничего не знает. Как тебе это нравится? Мне совсем не по душе! Я рассказывал тебе недавно, что мы с Корозовым на равных долях покупаем у Суприна часть его бизнеса. Так вот, жену Корозова, которая ко мне с контрактом ехала, умыкнули, кто-то втолкнул в машину и увез, охрану ее порешили, и портфель с бумагами исчез. Откуда может быть настроение? Весь город языками перелопачивает эту тему. Я думаю, ты уже слышал что-нибудь.
Пожав плечами, Вунин усмехнулся:
— Мало ли чего квохчут куропатки в своих гнездах! Курица — не птица. Сам знаешь. Тем не менее, я готов помочь тебе в меру своих сил. Собственно, я и приехал, чтобы предложить тебе поддержку.
Оставаясь стоять на месте, не меняя выражения лица, Фокин мрачно ответил:
— Сам разберусь!
Разведя руками, Анатолий надавил:
— Не спеши отказываться. Одному барахтаться в грязи всегда тяжелее. Иногда соломинка, брошенная со стороны, помогает! Коли счет уже идет на три трупа, то замешивается, похоже, круто! Пока по тебе особо катком не проехали, но как знать, что будет впереди! Может, и твои охранники еще лягут рядом с Корозовскими. Ты подумай крепко. Я бы на твоем месте не отказывался ни от какой соломинки! — подтолкнул еще раз.
От этих слов Борису сделалось не по себе, как-то покоробило даже:
— Хвататься за соломинки не в моих правилах! — отрезал он. — Когда идет дождь — раскрывают зонт, а не ищут капли меньшего размера!
— Как знаешь, как знаешь. Это твое дело, — уступил Анатолий. — Мое дело предложить компаньону услугу. Но если услуга тебя не устраивает, тогда я пас. Однако сдается, что ты не доверяешь мне, Борис? — заметил Вунин с явным сожалением в голосе.
Пристально посмотрев в глаза Анатолию, Фокин нахмурился:
— Что такое доверие? — сухо высказался. — Это категория не материальная, руками не пощупаешь и не увидишь. А раз не пощупаешь и не увидишь, не определишь ни прочность, ни цвет. Между тем, если бы я не доверял тебе — не работал бы с тобой! Что касается этого дела, тут сначала самому разобраться надо. Многое непонятно! — смотрел пронзительно, точно хотел высветить, насколько можно довериться Вунину.
Анатолию от этого взгляда сделалось неуютно. Он поспешил задать вопрос, скорее похожий на версию:
— Может, случайность?
Решительно отвергнув это, Борис повел глазами по стенам кабинета:
— В случайности я не верю, тем более с таким исходом! — заявил твердо, не давая собеседнику высказать другие предположения.
Последнее время дела у Бориса шли в гору. Именно поэтому Вунин приложил немало усилий, чтобы сойтись с ним, стать его компаньоном в торговом проекте, который он сам же и предложил Фокину. У него были далеко идущие планы. Если бы Борис хотя бы немного догадывался об этих целях, их отношения с Анатолием приобрели бы совершенно противоположное звучание. Но Фокин убежден был в собственной силе и абсолютно уверен в себе, потому с легкостью отметал всяческие подозрения, как мешающие делу мелочи.
Такая самоуверенность Бориса была на руку Вунину. Между тем, не в пример Фокину, он был с ним предельно осторожен и осмотрителен. Анатолий всегда правильно ощущал себя. Например, он точно знал, что никогда не справится с Борисом в открытой борьбе, поэтому действовал закулисно. Он хотел отломить себе от пирога Фокина, но таким образом, чтобы тот ни о чем не догадался. Это была трудная задача, почти невыполнимая. Но пирог был настолько лакомым, что Вунин не мог удержаться от желания завладеть им полностью. Несмотря на то, что у Анатолия был твердый характер, он не всегда мог остановить себя у черты. Часто ее переступал, постоянно хотел ухватиться за горизонт. Особенно когда впереди маячили хорошие деньги. Он всегда любил идти до конца, не взирая ни на что и ни на кого.
Продолжая безмолвно стоять на прежнем месте, Фокин смотрел в сторону. На протяжении всего разговора, его не покидала какая-то червоточинка: он интуитивно улавливал непонятную ему фальшь всей этой беседы. Что-то было не так. Но голова была забита другим. Некогда было углубляться в собственную интуицию. Наконец, он нетерпеливо пошевелился, давая понять, что беседа подошла к концу.
— Хорошо, — сказал Вунин, понимая его нетерпение, поднялся из кресла и напоследок внимательно всмотрелся в лицо Бориса. — Когда будет необходимость, позовешь! А я пока поработаю по своим каналам, похожу своими тропками.
— Ну, ну, — отозвался неопределенно Фокин, отойдя от окна, пожимая Анатолию руку и провожая до двери.
29
Сознавая, что преступник, похитивший Ольгу, обязательно выйдет на него, и что его выход может быть опять неожиданным, Глеб, тем не менее, был уверен, что любая неожиданность имеет свои пределы. У каждого человека во всем существует свой почерк. Так заложено природой. Надо просто разобрать по косточкам события, связанные с Козырем, и нащупать моменты, в какие он совершал действия. Но уже было ясно то, что преступник орудует малым числом и выбирает время, когда охраны немного. Стало быть, его мысль была правильной, когда он недавно хотел полностью отказаться от собственной охраны и вызвать огонь на себя. Наглядно показать преступнику, что не боится его. Так бы все и было, если бы Глебу не пришлось уступить настойчивости начальника охраны и согласиться, чтобы Исай отобрал маленьких юрких парней и, переоборудовав багажник авто, разместил их там. Увидев, как Исай умело сделал это, как быстро охранники в нужный момент могли возникать, будто «ниоткуда», Корозов остался удовлетворенным. И после этого, начал открыто, беспрерывно мотаться по городу. Вот и сейчас ехал по улицам, смотрел по сторонам и думал. Звонок телефона прервал его мысли. На дисплее Корозов увидел Ольгин номер. Его обдало жаром. Неужели звонила сама? Слова застряли в горле. Он с трудом выдохнул:
— Оля?
И знакомый голос скороговоркой произнес:
— Глеб, умоляю тебя…
А дальше все прервалось. Она не договорила, о чем умоляла его. Глеб оторопел, но тут же лихорадочно стал набирать ее номер. Но телефон не отвечал. Глеб не мог знать и не догадывался, что Ольга в этот момент сидела в углу комнаты на грязном полу совершенно голая, пристегнутая наручниками к трубе отопления. Над нею самонадеянно возвышался полуодетый Козырь, держал в руках ее телефон, показывал звонки Корозова, и отключал, не давая больше сказать ни одного слова.
Сделав несколько попыток дозвониться до Ольги, Глеб, наконец, услыхал, как ему ответил мужской голос:
— Хочешь еще услышать ее? — спросил он.
— Ты играешь с огнем! — взорвался Глеб. — Тронешь ее, убью! Отпусти ее!
