Вошли, она с интересом глянула на кучу вещей, поставила на пол свою сумку и пошла к дивану.
— Та так это… вещи, которые я надеваю.
Не могу же я сказать, что это мои вещи. Я их своими не считаю.
— Ну… как бы да.
— Что значит — как бы? — мама присела на край дивана, потянула пакет и оттуда выпал комплект белья такой романтично-сексуальный.
— Я не могу это принять, именно потому что — дорого.
Чувствую маму уже не переубедить. Но я должна, иначе будет только хуже.
— Мама я не могу тебе сейчас объяснить, что именно происходит между мной и Дэвидом, но я не его девушка и не невеста.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, в котором я увидела и грусть, и тревогу и даже какую-то нотку отчаяния.
Я кивнула.
19
В семь часов, мы с мамой вошли в столовую. В этот раз я надела платье, как мне показалось, очень приличное. Закрытое. С небольшими кружевными вставками на груди и рукавах фонариках. Юбка, расклешённая от талии. Фасон платья немного напомнил стиль шестидесятых. К нему я надела лодочки черного цвета на шпильке.
В этом наряде чувствуется и романтика и желание показать, что не всё в мире делается для того, чтобы быть сексуально привлекательной, но чтобы всё-таки привлекать. То замечание Дэвида, про красные шпильки Саманты, глубоко засело у меня в голове, и теперь каждый раз выбирая, что надеть на ноги, я думаю, кем хочу почувствовать себя, хочу ли быть, как он выразился — соблазнительницей.
С недавнего времени чувствую — хочу. Нравится ему хочу. И да… соблазнить его. Но инстинктивно или по наитию рука тянется к скромной, закрытой одежде, к удобному белью, но вот обувь, тут альтернативы нет. Только шпилька и ничего больше. Пусть видит, я умею ходить на шпильке, пусть чувствует в этом мой молчаливый укор.
Мама в строгом костюме учительницы. У неё другой одежды нет, только строгие платья и туфли на низком ходу, чтобы не ноги уставали.
И вот мы с ней вошли в столовую.
Стол не тот. Длинного нет. Посередине стоит круглый стол, украшенный круглой тарелкой с цветами. Накрыто на четверых. Интересно, кто четвёртый?
Когда мы вошли, тут же открылась дверь с противоположной стороны, вошел Джеймс. Жестом официанта он пригласил нас присесть. Подвинул нам стулья и мы церемонно уселись на предложенные места.
— Мистер Хендэрсон и мистер Патерсон будут с минуты на минуту, — проговорил дворецкий спокойным тоном.
Он отошёл к столику у стены, где стоят приборы и чаша с шампанским. Откупорил бутылку, пробка тихо хлопнула.
Мама слегка нагнулась ко мне и прошептала:
— Очень торжественно.
— Есть немного, — прошептала я в ответ.
— Да не немного, — таинственно улыбнулась мама и обернулась, посмотрела на картины.
— Это что, Ван Гог?
— Откуда я знаю, — прошептала я.
Тем временем дворецкий вышел, шептаться отпала необходимость.
— А этот мистер Хендэрсон, он чем занимается?
— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю. Бизнесом наверное.
— Интересно. А как вы познакомились?
— На сайте знакомств, — пожала я плечами.
Знаю, мама не одобряет все эти сайты и знакомства в интернете, говорит, что там куча извращенцев. Даже если так оно и есть, я уже здесь, а на извращенца Хендэрсон так и не стал похож.
— Мам, не все же извращенцы, есть и нормальные люди.
— Ну не знаю Лаура, если вы не пара, и он за всё заплатил, кто знает, что ещё он может от тебя потребовать.
В этот момент дверь открылась, и в столовую вошли двое — Хендэрсон, как всегда, в тёмном костюме, идеально сидящем на его стройной фигуре и… мужчина, в мешковатом костюме, скрывающем некоторые недостатки. Я вздрогнула, это он, тот, который был в гостиничном номере.
За пару секунд краска залила моё лицо. Непроизвольно я глянула и, нервно дернув головой, уставилась в свою тарелку. Мама заметила это движение и недружелюбно посмотрела на пожилого.
— Прошу знакомиться, мистер Патерсон — мой помощник, — презентовал Дэвид мужчину.
— Очень приятно, Розалинда Стоун, — мама нехотя подала руку подошедшему Патерсену.
— С Лаурой вы уже знакомы, — демонстративно указал Дэвид на меня, а мужчина прищурился и, неприятно улыбнувшись, кивнул.
Я коротко кивнула в ответ.
Они сели на свои места и мы с мамой одновременно стали чувствовать себя неловко. Она смущена, потому что смущена я. Но я увидела в её лице решимость как-то расшевелить это моё состояние.
— Мистер Патерсон, расскажите, чем вы занимаетесь? — неловко произнесла мама, но это на удивление почти прогнало мою неловкость, а спустя мгновение, я уже решила, мало ли что там думает обо мне этот Патерсон.
Ему по большому счёту всё равно, кто сегодня сидит в этой столовой, я или кто-то другой. Он выполняет свою работу. И больше ничего. Странно только, что Дэвид пригласил его на ужин.
— Я занимаюсь анализом рынка, для мистера Хендэрсона, — важно сказал Патерсон, достал из кольца салфетку и положил её рядом с приборами.
Дверь открылась, вошли две официантки и Джеймс. Поставили перед каждым из нас блюдо. На нём медальоны с гарниром странного, зелёного цвета, всё это украшено цветами и зеленью.
Нервничаю и думаю это заметно. Патерсон кидает на меня редкие взгляды, тогда как почти постоянно смотрит на маму и Дэвида. Может быть, он не хочет меня смущать.
— Красиво у вас тут блюда оформляют, — сказала мама глядя в тарелку.
Дэвид снисходительно улыбнулся и сказал:
— Мой повар долгое время работал в Париже, поэтому предпочитает чрезмерно украшать блюда, а я ему в этом не препятствию. Люблю, когда блюдо выглядит красиво, — сказал он и я почувствовала в этом какой-то намёк что ли.
— Этакий романтичный кусок говядины, — усмехнулась мама.
— Что-то вроде того, — Дэвиду явно приятно с ней беседовать.
Патерсон молча достал приборы и набросился на медальон, а когда отрезал кусок, послал в рот, прожевал и выдал:
— Только ради кухни в этом доме я готов сюда приезжать хоть каждый день, — сказал и на меня посмотрел.
Не знаю, может, показалось, но, кажется, как-то многозначительно. Я попыталась найти смысл или намёк в этих его словах, но так ничего и не поняла.
— Лаура, попробуй, гороховое пюре, оно просто восхитительно, — сказала мама, подгребая на вилку пюре.
