конечно, да больно худа! А Пелюша в последнее время предпочитал — нет, не толстушек, — но свободного нрава спутниц из девиц, пропустивших сроки замужества, да молодых вдовушек со, скажем так, приятной полнотой. Чтоб, как говорится, было, и за что глазу зацепиться, и на чем руке с удовольствием задержаться. Да и ночью бока себе ни обо что не отобьешь.
Князек бросил еще один задумчивый взгляд на Юманте, потянулся и чуть поторопил коня пятками. До постоялого двора, где хозяйничал Сапега, было еще ехать и ехать...
...Вайве же отвели небольшую комнатку на одном из верхних этажей каменной громады замка. Окружающее постоянно давило на нее, временами ей казалось, что внутри пепельно-серых стен буквально не хватает воздуха для дыхания. Молодая жена полоцкого княжича привыкла к невеликим, но все же светлым просторам родного края, ей нравилось гулять и по лесу, и по полю, заговаривать с людьми и животными, разглядывать разнообразные растения и гонять мелких пташек — хотя бы и куропаток в траве спугивать.
Фигурка у Вайвы-Варвары была стройной — на зависть некоторым из «отъевшихся», как шутили в их кругу, подруг. И вся она казалась такой ладной, такой во всем уместной, во всех делах и заботах пригодной. Особенно удались во внешнем облике девушки глаза — в бабушку Аглаю, не иначе, что носила в себе и жемайтскую, и русичкую кровь — огромные, светло-зеленые, они сразу же вызывали мысли о родстве еще и с лесными духами. К тринадцатилетию матушка Аутра лишь несколько раз подстригала дочери кончики пышных волос, что в распущенном виде закрывали ее ниже пояса.
За таким богатством следовало ухаживать особо, дома Вайва и в период предсвадебных забот, когда корпела над приданым, о том не забывала. А как здесь будет, в этом каменном чудовище? Мыло у Йонаса Кесгайлы не переводилось, за домом была выстроена даже баня, перенятый у русичей обычай мыться всем в пару и горячей водой каждую седьмицу односельчане поначалу встретили настороженно, но как-то позже и сами, особенностями процедуры поинтесовавшись у кривуле, тоже начали возводить близ текущего рядом ручейка небольшие мыльные домики — так их стали называть.
Впрочем, не те мысли занимали сейчас больше Вайву — думала и печались она о муже своем Федоре. Как он, сдюжил ли против немцев? Нет, не мог не сдюжить, ведь он лучший и — вообще единственный! Но вот если лежит сейчас где-то в ближайшей деревне у кого-то дома раненым? Да и ухаживает за ним лежачим сейчас какая-нибудь местная девушка, ласково раны трогает, пить-есть подносит? Мужняя княжичья жена вдруг почувствовала, что заливается гневливым ярким румянцем, это чувство — да-да, вполне обычная ревность! — было ей внове.
Встряхнулась Вайва и приступила, наконец, к обходу и осмотру того помещения, куда ее поселили, как надеялась девушка, совсем ненадолго. Из окошка выглянуть наружу так и не получилось — слишком высоко оно располагалось, да и было настолько узким, что едва руку, не то что голову просунуть можно. Но света давало днем достаточно — просто потому, что освещать было особо нечего. В длину комнатка была шесть Вайвиных шагов, в ширину — четыре. В угле поместилась низкая лежанка, на которую вповалку бросили шкуры каких-то зверей. Прямо под окном расположился тоже невысокий столик, на нем стоял увесистый канделябр с тремя свечами, в мешочке рядом, судя по всему, огневой припас.
Два боковые стены были завешены тяжелыми на вид коврами — не знала Вайва, что немцы именуют их «гобеленами», — с изображенными на них неведомыми ткачами сценами охоты. Перед дверью, замыкавшейся, судя по всему, только снаружи — изнутри на деревянном, крепко сбитом из досок полотне никаких следов задвижки или запора не обнаружилось — лежал простой коврик из мешковины без какой-либо выделки. Убранство дополняли висевшее обочь двери зеркало с темным, возможно из-за недостатка света, стеклом и уместного остальным вещам размера крепкий на вид табурет.
Немного побродив еще по комнате — да и что в ней, собственно, рассматривать и изучать дальше? — Вайва присела наконец на лежанку, скрестила на коленях руки и постаралась привести в порядок продолжавшиеся метаться по сторонам путаные мысли. «Найдет меня Федор, обязательно найдет — ведь муж он мне! — начала уговаривать себя она. — А будет нужно, и войско приведет полоцкое — ведь он княжич! Главное сейчас, это понять, чего хочет от меня этот с каркающим голосом немец, понятно, что сейчас я полонянка обычная... Впрочем, какая обычная?»
Тут настроение Вайвы переменилось, она откинулась, как была, на спину и принялась с подробностями вспоминать то, что происходило между нею и ее любым Федором всего считанные часы назад...
в которой рассказывается о похоронах по жемайтскому обычаю, а Андрей-Федор начинает переговоры о предстоящем воинском союзе с визита к епископу Симеону
Переговоры с псковскими князь Константин намеревался вести лично, да успел отговорить его от такого неразумного во многих отношениях действа Внуков. Сначала надо было обсудить положение с полоцким епископом, тем более, что тела погибших русичей — Игната, Степана
