достанется.
— А что, во мне дело? — удивился управляющий.
— А в ком же? — вопросом на вопрос ответил секретарь.
— Так я готов, вот Миша и будет моим соперником.
Секретарь посмотрел на обоих и обрадовано заключил:
— Хорошая будет пара, райком одобрит.
— А куда будут выборы и зачем? — спросил Михаил Константинович, когда Логинов ушел.
— Понятия не имею, что опять насочинили. Ладно, потом разберемся, а сейчас надо продумать как будем производить монтаж нового корпуса.
Время шло, но о выборах и как они проходят в других организациях, никто толком ничего не знал. Иногда возникали слухи о неизбрании того или иного руководителя. Из-за чего, почему? Намекали на «происки врагов». Жизнь бежала быстро, к выборам никто не готовился, дел без них хватало. Однако неожиданно секретарь парткома засуетился и попросил дать ему программы конкурентов на должность. От него отмахнулись: пусть сам напишет. Он возмущался, но в конце концов, понимая, что ничего ни от кого не добьется, сварганил программы сам.
День выборов подошел. Михаил Константинович, проведя в этот день два совещания и планерку на строительстве цеха, приехал в Дом культуры перед самым началом. Зал был заполнен и даже на балконах, которые и на хороших представлениях пустовали, не было видно свободных кресел.
Михаил Константинович с удивлением отметил, что народу собралось больше, чем на профсоюзное собрание, даже офицеров из военно-строительных отрядов, находящихся в оперативном подчинении треста, согнали сюда. Они сидели в середине зала, выделяясь среди гражданского люда военной формой. Что-то екнуло внутри. Глядя на огромный зал и возбужденные лица, он почему-то подумал: «Добром все это не кончится».
Собрание открывали долго. Логинов зачитал закон о выборе руководителей предприятия, потом выбирали счетную комиссию, проверяли кворум. Много спорили, как голосовать: открыто или тайно. Думая, о чем-то своем, Михаил Константинович ощущал чувство нервозности, которое невольно переходило из президиума в зал. Захотелось плюнуть на все и отказаться от кандидатства, но буквально накануне вечером секретарь умолял не делать этого.
— Одного не выбирают, — повторял он. — Откажешься, вновь выборы надо будет назначать.
Наконец Александр Юрьевич Бунин вышел к трибуне, привычно посмотрел в зал и буднично, совсем не к месту, сказал:
— Ну, какие тут могут быть программы… Чего выдумывать? Как работали, так и будем работать, нам нужно столько дел переделать. О себе рассказывать тоже не буду. Двадцать пять лет я работаю вместе с вами, начинал производителем работ, сейчас вот руководитель. Вы меня знаете, как облупленного.
Он улыбнулся своей дежурной улыбкой и, разведя руками, покинул трибуну.
Пришла очередь Михаила Константиновича. Он целую вечность добирался до лобного места. Встал, взглянул в зал и опешил, сотни глаз смотрели на него, кто с интересом, кто с равнодушием. И все молчали. Он начал говорить, микрофон стократно усиливал его голос:
— Вы все хорошо знаете, что главный инженер и руководитель предприятия одинаково отвечают перед вами и вышестоящими организациями за выполнение плана и человеческие жизни. Моя задача организовать процесс строительства правильно с малыми затратами и минимальной долей ручного труда. Говорить о том, что с приходом моим будет все улучшено, не могу. Пока это невозможно, потому что треть нашего состава — неквалифицированные военные строители. Глядя на них, не очень хорошо работают и наши кадровые рабочие. Да что говорить об этом, всем и так все ясно. С такими кадрами невозможно строить, используя новую технику, а без нее нет качества. Вот и вся моя программа: отказавшись от работы военных строителей, качественно и в срок делать, сколько раньше делали. Также очень хочу, чтоб профсоюзный комитет заработал в полной мере, прав у него столько, что позавидовать можно, только прячется он за парткомом и руководителем.
Потом были заранее подготовленные выступления. Говорили по бумажкам, восхваляли партию и ее мудрое руководство. В общем, как всегда, о чем бы не говорили, а партию не забыли.
Счетная комиссия справилась быстро. Не все успели сходить в буфет, как уже стали созывать в зал. Михаил Константинович сел на свое место и, взглянув на секретаря парткома, почувствовал неладное.
Вероятно, Логинов читал протокол с результатами голосования, и на лице его все более отражалось недоумение и даже растерянность. Он направился к председателю счетной комиссии, они пошептались о чем-то, кивая при этом на Михаила Константиновича. Затем к ним подошел работник райкома партии, и все они ушли со сцены в закулисное хозяйство. Однако вскоре вернулись, и председатель счетной комиссии зачитал итоги выборов.
Гром в небе прозвучал бы тише, чем слова о победе Михаила Константиновича и избрании его руководителем треста. Кто-то закричал ура, в зале раздались аплодисменты. Нового начальника заставили выйти на сцену. Он вышел, встал у края и молча смотрел на людей, которые перевернули всю его жизнь.
Он сразу понял, что случилось нечто невероятное. И вся его жизнь, которая катила, бурля и перепрыгивая через перекаты, резко развернулась и подставила себя потоку встречного движения. А еще он понимал, что добром это не кончится и настоящие трудности впереди, и начинаются они только сейчас, с этого момента.
Через два дня его пригласили в главк, заместитель начальника стал предлагать перейти в другую организацию. Он перечислил их много.
— Но для этого нужно отказаться от результатов выбора людей? — спросил Михаил Константинович.
— Да.
— А в новой организации что же, выборов не будет?
— Будут, но мы поможем.
— Ну, а если не изберут?
— Не беспокойся, трудоустроим.
— А если не соглашусь?
— Работать не дадим. Долго не протянешь, исключим из партии и отправим с волчьим билетом на улицу, без права работать в городе.
— Других вариантов нет?
— Нет и не будет. Пока к тебе хорошо относятся, соглашайся.
— А почему бы не остаться в должности главного инженера на прежнем месте?
— Нельзя, Александр Юрьевич видеть тебя не хочет, а он друг начальника главка. Иди, думай и не дури.
Михаил Константинович вышел на улицу. Хорошее напутствие для дальнейшей жизни получил он. Главное, все решено: исключение из партии, и волчий билет!
Однако он не послушался начальства, «задурил». Причин на то было много. Но основная: быть бессловесной скотиной неохота. Понимал ли последствия своей «дурости»? Еще бы не понимать! Но он надеялся, что работу рядового инженера найдет, мир не без добрых людей, да и проектное дело он знал отлично. Что ж, в четырехмиллионном городе работы для него не найдется?
Но история эта обернулась совсем неожиданной стороной. Начальство не согласилось с результатами выборов, и объявили проведение повторных, такое законом позволялось. Эти несколько месяцев были адом для Михаила Константиновича. Партия, профсоюз, начальство — все объединили свои
