думала я, Лиза, думала! – крикнула Нюра в сердцах. – Чего я только не думала. Я даже плакать уже не могу – все слёзы выплакала. – Нюра подняла на Лизу измученное лицо – впалые щеки и тёмные круги вокруг прекрасных голубых глаз обо всём сказали Лизе.
– Вот, посмотри, – Нюра достала из-за пазухи целую стопку конвертов, исписанных знакомым Лизе мелким аккуратным почерком сестры. – Видишь, сколько писем? Это всё ему. За три месяца вон сколько написала.
Лиза взяла в руки стопку писем, аккуратно перевязанных шёлковой ленточкой. Так бережно и с любовью обычно хранят письма от любимого. Но у Нюры такого счастья не было. Вот и приходилось ей складывать и хранить свои собственные письма, написанные любимому Андрею, и так и не отправленные. Лиза заметила, что каждое письмо было вложено в отдельный конверт и подписано, но только без адреса получателя.
– Да, – вздохнула Нюра, подумав о том же, – я даже конверты покупала для всех писем, чтобы всё было готово для отправки.
– Ладно, – решительно сказала Лиза, – не раскисай. Вставай, пойдём. Дорогу к ним знаешь? Найдёшь?
– Найду, – ответила Нюра. – Бывала там рядом однажды.
Идти было далеко. В соседнее село за рекой. Сёстры пришли ещё засветло. Нашли дом Андрея. Вошли во двор. Нюра очень волновалась, сердце бешено колотилось – казалось, у самого горла. Что она сейчас узнает? Нюра боялась услышать самое страшное – про измену.
Родители Андрея приняли девушек очень радушно и тепло. Они ответили Нюре, что и сами ничего не знают о сыне – как ушёл весной, так ни весточки, ни письма. Не знают даже, куда писать да в какой стороне искать. Нюре, с одной стороны, полегчало, что не бросил. Но с другой стороны, ещё больше она затревожилась. Если он и родителям не пишет, значит, случилось что-то страшное. Но что? Где он? Жив ли он?
5.
Наступила осень 1931-го года. Уже полгода прошло, как Андрей ушёл служить. Нюра за это время ещё раз была дома у Андрея, но там, как и здесь, вестей не было. Лиза старалась, как могла поддерживать сестру. Но ей самой нелегко жилось, не хватало времени увидеться лишний раз, поговорить. Мать жалела Нюру, но ей тоже было не до того; ещё кучу детей надо было поднимать на ноги. Любка насмехалась, подтрунивала, что, мол, даже такая любовь, как была у Нюры с Андреем, и та не вечна. Подруги советовали забыть, выбросить из головы и увлечься кем-нибудь другим. Мало ли их вокруг, что ли?
Но как же забудешь, когда все мысли о нём? Когда сердце не на месте. И каждый день продолжала Нюра надеяться на чудо, что придёт она домой, а там ждёт «оно» – долгожданное письмо. Пусть, что угодно будет в нём, только бы от Андрея, лишь бы хоть что-то узнать. Лишь бы жив был. И хоть бы разок ещё свидеться.
6.
Начинался 1932-й год. Украину ждали большие перемены и беды. Но это ещё только было впереди, никто не знал, что жизнь миллионов людей круто изменится в этот год. Сейчас люди спокойно жили, работали, надеялись на лучшее; ждали весны, чтобы посеять новый урожай.
Лиза Суботина работала на прежней работе. Ей всё так же тяжело доставались её копейки. Каждый день приходила она с работы уставшая, раздражённая; часто срывалась на дочерях по пустякам. Потом плакала, просила у них прощения. Рая с Шурой были уже большие, понимали, старались не расстраивать мать. А Верочке только исполнилось шесть. Она смотрела растерянно на маму, и в глазах её стояли слёзы. Она не любила, когда мама ругалась, и когда плакала мама – тоже не любила. Она тогда подходила, обнимала мать за шею, если та сидела, или прижималась к её бедру, если стояла. И Лиза постепенно смягчалась.
Утром, уходя на работу, оставляла девчатам картошку, чтоб начистили к обеду. Лиза приходила на обед домой – наварит картошки, поест с огурцом вприкуску, и порядок. До конца дня сыта. И девчата пообедают – всё ж не на пустой живот гулять.
Но, бывало, не подготовят девчата, отвлекутся чем-нибудь, забудут. Да и непросто было полкотелка мелкой, как горох, картошки ножом обскоблить. Чистить-то надо было тонко, чтоб меньше отходов оставалось. Вот и случалось, что приходит Лиза в обед домой, а варить и нечего. Ох, тут уж как разойдётся она, да так, что девчатам и места мало. Накричится на них, потом наплачется. Возьмётся сама чистить. А время-то поджимает. Уже и возвращаться пора. Бросит она тогда всё и уходит на работу голодная.
7.
Зимой Нюра снова ходила к Андрею домой, а потом опять ходила в начале весны. Но ни в этот, ни в предыдущий раз никаких новостей не было. Тогда Нюра дала себе слово, что теперь уже точно больше не пойдёт туда. Потому как её осенила мысль: а вдруг Андрей всё же пишет домой? А что, если он и правда забыл её и встретил другую, а его родители просто жалеют Нюру, и поэтому ничего ей не говорят. Они ведь видят, как Нюра страдает и мучается. И просто не хотят причинять ей ещё больше боли, и потому молчат.
– Боже мой, какая же я дура! – говорила Нюра Лизе, придя к ней поделиться своими догадками. – Ты представляешь, как я выглядела, когда приходила к ним. Какой же, наверное, идиотский вид у меня был! Да они все просто насмехались надо мной: мол, дурочка наивная, он уже и думать о тебе забыл, а ты всё бегаешь, выспрашиваешь. А ещё жалели! Лицемеры! Ненавижу их всех!
Нюра ходила по комнате и громко выкрикивала слова. Она была сильно взволнована. Все её слёзы, выплаканные за этот год, все накопившиеся страдания и боль, все насмешки старшей сестры и жалость подруг – всё, что скопилось за это время, всё сейчас выплеснулось в гнев.
– Забыл?! Да он и не любил меня никогда! Вот потому и забыл так быстро, – не унималась Нюра.
– А ты не допускаешь, что с ним действительно что-нибудь случилось? – спросила Лиза после долгого молчания. – Почему ты предполагаешь только одно, только его измену? Ты не подумала о том, что его родители и правда ничего о нём не знают и страдают не меньше тебя?
Нюра остановилась и задумалась на секунду. Затем села на стул и сказала:
– Нет. Я уже думала об этом. Но, если бы с Андреем что-то произошло, за столько времени родителям обязательно сообщили бы.
– И то правда, – согласилась Лиза.
Она в глубине души радовалась
