их мнению, оказывается, не имеет права с кем-то по парку пройтись, чтобы эти две свиристелки не решили, что он альфонс и клюнул на Дашину квартиру. Ой, они ей это ещё и высказали! – услышала она рассказ дочек и мягкий смешок Николая.
– Мам, ты чего тут сидишь? Пошли в комнату! – Татьяна, которая была убеждена, что именно мать виновна в изменах отца, и даже высказавшая это, решительно вошла в кухню и зашептала возмущенно: – Ты должна его удержать, чтобы он домой вернулся, а ты? Ты почему с ним ссоришься? Ты что, не понимаешь, что он окончательно с тобой разведётся и женится на той… Ну, с которой он сейчас! А если ещё дети пойдут?
– И что? – мрачно уточнила Анастасия.
– Как что? А наследство? – Татьяна уставилась на мать, возмущенная её недогадливостью. – А ну как у него будут новые жена и дети? А мы?
– Наслееедство? – ошеломлённо протянула Анастасия, которая в свои сорок пять как-то и не предполагала, что младшие дочки уже даже распределили кому и что полагается, а обнаружив, что папенька собрался жениться, впали в растерянность.
– Именно! Новые дети и жена… они же будут наследниками! Развод допускать нельзя! – решительно заявила Татьяна.
– Да что ты… – протянула Анастасия. – Это ты уже за меня решила? А моё мнение кто-то спросил?
– Мам, ну, а что? Ты тоже в этом заинтересована! Тебе-то как без мужа? В твоём-то возрасте… – с точки зрения двадцатитрехлетней Татьяны, мать была уже того… престарелой!
Анастасия широко распахнула глаза и уставилась на дочку. Её внешность была безукоризненна, красота ничуть не пострадала от «аж сорока пяти лет», хотя она и осознавала, что это вовсе не её заслуга, а особенность генетики – женщины в их семье очень долго не старились и к среднему возрасту становились только «породистее». Короче говоря, никаких предпосылок для подобных высказываний у Татьяны не было, кроме… кроме глубинной уверенности, что она – самая-самая прекрасная в мире! Ну, сестра ещё ничего себе, и то, только потому, что на неё похожа.
Анастасия с трудом заставила себя сфокусироваться на словах Татьяны:
– Ну, отца я ещё могу понять, ему голову заморочила какая-то… Но ты-то что делаешь? Почему ты не понимаешь, что нельзя допускать того, чтобы он ушел?
– Почему именно нельзя? Потому, что ты нас с ним уже сочла древними-предревними стариками и наследство подсчитываешь? Или потому, что тебе не приходит в голову, что мы живём не только для твоего удобства и вовсе не должны делать так, чтобы тебе было исключительно комфортно? – очень тихо уточнила Анастасия, с трудом сдерживая желание закричать во весь голос и выгнать нахалку из кухни. – И да, кстати, сестра тоже не твоя прислуга и не обязана жизнь положить, только чтобы тебе порхалось легче…
– Ты же сама говорила, что у неё никого кроме нас не будет! – напомнила Татьяна.
– Да, глупости говорила. Если ты так ко мне относишься, то ей лучше будет и вовсе подальше от вас с Аней находиться! Я ведь правильно поняла, что Анечка придерживается подобного мнения?
– Ну, да, а что? Что не так-то? Ты позволяешь отцу развестись, Дашка с каким-то хлыщом разгуливает! Чего с вами такое происходит?
Татьяна чуть не проорала эти слова, и тут же из гостиной послышался раздраженный голос отца.
– Анька, да что за ерунда? Ты что? С чего ты взяла, что ты имеешь право мне что-то такое высказывать? Тебя что, мать подговорила?
Анастасия нервно рассмеялась, представив реакцию Николая на разговоры, подобные тем, что она только что слышала.
– Ну, да, ну, да… коронный приём близняшек – разделись и властвуй! Они же с детства так делали – одна шла ко мне, другая – к отцу и начинали параллельную обработку в нужном направлении.
Глава 19. Чрезвычайно благородный пёс
Николай, ошеломленно услышавший от своей дочери, что разводиться он не имеет права просто потому, что никому в таком возрасте всерьёз не нужен, и вообще, должен о внуках подумать, а не о новой женитьбе, от возмущения практически потерял дар речи. Ринулся было с обвинениями к жене и застал её в таком же состоянии.
– Нет, ты представь только, что она мне только что сказала! – машинально пожаловался он Анастасии.
– Мне сказали то же самое! – мрачно кивнула она. – Кажется они думают, что нам пора на свалку истории…
Неожиданный отпор, полученный от родителей, которые по такому случаю даже временно объединились, близняшек сильно удивил.
– А чего? Что мы не так сказали? – сердились сестрицы, уезжая из родительского дома, к которому как раз приехал грузовик для перевозки «половины нажитого имущества» в новую светлую жизнь. – Что, слабо паспорт посмотреть?
Почему-то обеим сестрицам казалось, что жизни после сорока уже нет. Есть только долг перед детьми, внуками и прочими жаждущими.
– То же мне… жениться он собрался! – ворчала рассерженная Аня.
– Да, прикинь, и мне мать заявила, что она ещё сама может замуж выйти! – делилась с сестрой потрясенная Татьяна. – Да скорее Дашка замуж выйдет! Нет, оно понятно, что мать выглядит неплохо для своих лет, но кому она нужна-то? Все мужики её возраста или женаты, или с молодыми красивыми девчонками!
В данном утверждении хромали и логика, и математика, но сестрицы, привыкшие с самого детства к собственной неотразимости и уникальности, не давали себе труда задумываться…
Когда Николай, всё ещё кипевший возмущением, и не преминувший высказать, что это она плохо дочек воспитывала, увёз ровно половину мебели, Анастасия прошлась по опустевшим комнатам.
– Странно как вышло… – сказала она зеркалу. – Всё, что было для меня важным, оказалось таким пустым!
Она коснулась своего отражения, послушно протянувшего навстречу ей руку.
– Красота спасёт мир! Какая глупость! Понимаешь, глупость? Ничего-то она не спасает, особенно если кроме неё ничего нет! Ни любви, ни верности, ни уважения… Ни-че-го! Просто пустота.
Отражение, повинуясь воле хозяйки, опустило руку и прикрыло глаза.
– Надо же… дожить до сорока пяти и услышать, что дочурки уже про наследство рассуждают, считают меня годной только на то, чтобы их папеньку приковать к себе и держать, чтобы конкурентов не настрогал… А что, матушка, не пора ли вам надеть комнатные валенки, халат, меховую жилеточку и засесть унучаток няньчить, чтобы доченькам время освободить – красотой своей заниматься? – издевательски уточнила Анастасия у отражения. – Молчишь? Правильно! Молчание-то золото! Бедная Дашка! Вот я и оказалась в её шкурке!
Звонок мамы Дашка приняла совершенно безмятежно – она играла с котятами и парила в восхитительных воспоминаниях о недавней прогулке. Нет-нет, ничего такого уж романтического
