ответа у доски, телефонного разговора.
Впервые я поняла, что с моими подмышками что-то не так, когда в восьмом классе стала замечать белые разводы на темной одежде – ободок высохшего пота. К пятнадцати моя жизнь и мой гардероб оказались в плену избыточного потоотделения. Оно не купировалось. Ни профессиональными дезодорантами, ни самодельными рецептами из талька и алоэ. Когда появился интернет, я узнала название своего состояния и что оно останется на всю жизнь.
С этого момента поняла, что всегда буду особенной. Как пройдет день, какие планы смогу осуществить, достигну ли успеха – зависит от одежды, от лакмусовой бумажки между гипергидрозом и окружающим миром.
Я буду подчиняться графику регулярных набегов в туалетные комнаты, используя сушилки совсем не для рук, а бумагу совсем не для туалета.
– Аня, тебя ждать? – зовут подруги, закончив подтягивать колготки и подкрашивать губы.
– Идите, я догоню!
Нужно было остаться одной, чтобы просушить подмышки под воздуходувом. И почему девчонки любят пи´сать группой? В институте я приноровилась выходить из аудитории минут за пять до окончания лекции, пока в туалете никого.
Закончив вуз и сменив пару работ, я готовилась вступить с моей особенностью в бой. В интернете зачитывалась статьями о способе борьбы с гипергидрозом при помощи ботулотоксина. Мне понадобился год, чтобы решиться на процедуру, а пока я продолжала сидеть в окопах.
Хлопок? Белая рубашка? Водолазка? Бежевый тренч?
Нет!
Сплошная синтетика!
Лишь такую ткань я могла себе позволить. Я потела сквозь джинсовую куртку – сквозь любую куртку. Когда в Тот-Самый-День мне вводили первые уколы ботулотоксина, врач задала именно такой вопрос: сквозь куртку потеете?
Я еще подумала: откуда она знает? Неужели кто-то еще, кроме меня, может так потеть?! И жара вообще ни при чем. У меня могут быть сухими лоб и руки, грудь и спина, а с подмышек льется вода. Капает на стул, если на мне майка с лямками. Струится по бокам, пока не впитается в резинку трусов или брюк.
Прежде чем купить вещь, я проверяла ее на «потоустойчивость» – смачивала в примерочной край слюной и смотрела: изменит ли ткань свой цвет?
Храни господь вошедшие в моду оверсайзы и многослойность! Эти фасоны идеально подходили под мою особенность. За тканью я все еще следила. Но теперь выручали нижние майки и наклеенные под мышками прокладки для пота. (Работают они не идеально. Бывает, отклеиваются и выпадают из-под кофты.)
Гипергидроз стал незримым конвоиром. Лучшим противозачаточным и безлимитным абонементом в одиночество и социопатию. Я боялась обнять. Боялась подойти. Я не общалась с парнями и со временем потеряла всех подруг. Не могла позволить себе должность, где требовался строгий офисный дресс-код. И свою первую работу потеряла из-за гипергидроза.
– Простите, я давно хотела спросить… у вас все в порядке со здоровьем? Ну или… с гигиеной? – обратилась ко мне руководительница отдела кадров, вызвав на беседу тет-а-тет. – Мне очень жаль, что я об этом говорю, но другие… некоторые сотрудники жалуются… Ой, как неловко говорить все это… Но они жалуются, что от вас пахнет потом.
Я пыталась не дышать, умоляя гипергидроз заткнуться. Не нервничать! Не стрессовать! Не вонять под нос молодой специалистке, которая может позволить себе шпильки при росте метр шестьдесят и обтягивающую белую рубашку без пиджака и оверсайзного свитера!
– Я хожу на фитнес по утрам… у них нет своего душа, – придумывала я какую-то чушь.
– Мне жаль, но вам лучше уволиться. Найдите себе место… с мощным кондиционером.
Запах. Он появлялся из-за синтетики. Синтетическая одежда, сырея от пота, дает идеальную почву для размножения бактерий. Они источают неприятный аромат, который вперемешку с дезодорантом или парфюмом становится убийственным.
После увольнения я решила, что пора. Пора испробовать ботулотоксин! Я давно подготовилась к процедуре: собрала информацию, нашла единомышленников на форумах, осознала и приняла риск воздействия препарата, накопила денег и свыклась с мыслью, что уколы придется регулярно повторять.
В ранние двухтысячные медицинских центров, где их делали, было немного. Нужно было подобрать проверенный и морально подготовиться к тридцати уколам в подмышечные области.
Но. Я должна была действовать. Я хотела быть как все. Хотела перестать бояться одежды. Хотела надеть хлопок. Белую футболку, ставшую для меня непозволительной роскошью лет с десяти.
Перед процедурой со мной поговорили два врача. Я знала, что инъекции будет делать женщина. Это она спросила про куртку. У меня в гардеробе все куртки были черные, широкие в рукавах.
Процедура оказалась терпимой. Подмышку, которая потела больше, укололи восемнадцать раз, ту, что меньше, – двенадцать. Эффект должен был наступать постепенно, а через неделю или две достигнуть своего максимума.
Каждый день я сравнивала свои «достижения», пока не оказалась в эпицентре пустыни Атакама – самой сухой на планете, где никогда не идут дожди. За целый день не ощутила ни одной капли! А ведь было лето!.. Жара… метро… классические нервяки на работе, а у меня сухо! Я радовалась как пятилетний ребенок, ни разу не намочивший за ночь кровать. Сухо! Под мышками сухо!
Я смотрела на лица людей и не могла представить: как они могут жить и воспринимать «сухость» как должное? Как могут не замечать ее?
Наверное, любой человек с ограниченными способностями думает то же самое. Ведь кто-то живет без ноги или руки. Кто-то слеп или глух. Может быть, они были бы счастливы жить с моим гипергидрозом.
Следующие «прошивки» стоили дорого. За право находиться в клубе «Суше Атакамы» приходилось платить полугодовые членские взносы. Теперь, зарабатывая деньги, я тратила их на «среднестатистическую» внешность, ожидаемую от меня обществом. Отбелила зубы. Выдрала на сеансах депиляции всю лишнюю шерсть. Сначала сделала кератиновое выпрямление волос, а потом наращивание, не забывая про ботулотоксин.
Я не изменила нос и не увеличила грудь только из-за отсутствия денег и страха боли. К тому же не могла позволить себе длительную реабилитацию. И без пластики моих доходов едва хватало на салонные процедуры и съем жилья. И конечно, я продолжала колоть токсин вместо того, чтобы проводить отпуск на море.
Почувствовав уверенность, наняла фотографа и сделала снимки для модельного бука. Теперь я была готова стать моделью. Я больше не боялась одежды! Не боялась намочить дизайнерские тренчи, боди и рубашки.
За год меня пригласили на восемь кастингов, но везде отказали. Я ничем не выделялась. Худая высокая блондинка. Посредственность – вот что они видели. К тому же с остатками хронической сутулости (полностью избавиться от нее так и не получилось).
Я не расстраивалась из-за провалов на кастингах. Была счастлива не бояться на них приходить. Быть в потоке увлеченных тем же, чем я, но без потоков воды
