сказала, что тебя нет в общежитии. Если ты у родителей, напиши мне, а лучше набери. Нам нужно поговорить.
Вик: Тебе совсем плевать, что я волнуюсь?
Вик: Ты на что-то обиделась? Что я опять сделал не так?
Вик: Игнор из-за фотки в инсте? Ты сама посоветовала мне встретиться с друзьями. Парни там тоже были, просто не попали в кадр.
Вик: Лия, это всего лишь подруги. Мы вместе учились в начальных классах, давно не виделись, и они так эмоционально радовались встрече.
Вик: Ничего не было. Клянусь.
Вик: Да, я признаю, что специально выложил фото, чтобы проверить твою реакцию. Это было глупо. Извини, я уже удалил пост.
Вик: У вас уже полночь, Алесия. Где тебя носит, Леа? Что я, по-твоему, должен думать?
Вик: Ты с ним? Если не ответишь, значит, да.
Минуту спустя:
Вик: Шлюха. Такая же, как все.
– Урод, – вслух шиплю я, прочитав последнее сообщение, и набираю короткое: «козел», – а потом ставлю его номер в блок.
Странно, но мне не хочется разрыдаться, как это было с утра, когда я увидела в Инстаграм его ночной пост с фото из какого-то бара, где он недвусмысленно лапал двух ярко-накрашенных брюнеток, похожих между собой как сестры. Все трое выглядели тошнотворно довольными и сильно пьяными, что подтверждал говорящий текст под постом: «Француженки отжигают круче всех».
Надеюсь, утром ему было так же херово, как мне сейчас. Даже если Вик и не «отжигал» с этими сучками (на двоих силенок точно бы не хватило), он намеренно опубликовал фото, чтобы причинить мне боль.
Что я могу сказать? Мстя удалась. Но немного не так, как предполагал Вик. Из-за него я едва не совершила глупость, хотя мне чертовски этого хотелось. Слава богу, хватило мозгов вовремя остановиться, иначе чувствовала бы сейчас той, кем меня обозвал Вик.
Спустя минут десять я все-таки сползаю с кровати. Через силу и путем неимоверных страданий доползаю до ванной комнаты, подсвечивая дорогу фонариком из мобильника. Кстати, спала я не в той комнате, где мы с Кравцовым смотрели фильм. Какой – не помню, но не суть. Быстро приняв спасительный душ и почистив зубы пальцем, я натягиваю на себя испорченную высохшую блузку, достаточно длинную, чтобы прикрыть зад. Чувствую себя лучше, чего нельзя сказать об отражении в зеркале. Отекшие губы и веки, бледная кожа, как у покойницы, и темные круги под глазами. Краше в гроб кладут. Еще раз умывшись ледяной водой, я выхожу из ванной. Нашарив на стане выключатель, зажигаю свет.
– Черт, – стону вслух, щурясь от боли. Проморгавшись, смотрю на остатки «вечеринки» на столе и пустой диван, перевожу взгляд в кухонную зону. Там тоже никого. На барной стойке пустые стаканы, коробка из-под апельсинового сока и неполная бутылка водки.
Где, мать его, Страйк? Он же не кинул меня одну в своей квартире? Хотя почему нет? Скорее всего, так и есть. Я вырубилась где-то на середине забытого фильма. Времени было не больше шести вечера. Какой ему прикол охранять мой сон, пока его друзья отрываются в клубе, празднуя получение дипломов? Еще один тусовщик на мою голову. Везет же мне на придурков.
Усевшись на диван, я ищу в списке контактов номер Страйка и в последний момент передумываю ему звонить, набирая короткое сообщение:
«Ты где?»
Ясен пень, он не отвечает. Слишком занят. Кто бы сомневался. Раздраженно бросив мобильник на стол, я принимаюсь за уборку. Не могу бездействовать, когда кошки на душе скребут. Спать больше все равно не хочется. Пока я неторопливо мою посуду и вытираю столы, время незаметно подбирается к двум часам ночи. Закончив, возвращаюсь на диван и как раз в этот момент телефон издает короткий сигнал.
Страйк: Выспалась?
Я: Ты где? – дублирую вопрос.
Страйк: За пирогами пошел. Ты же отказалась… печь.
Я: Долго ходишь.
Страйк: Не могу выбрать.
Я: Бери все.
Страйк: Думаешь?
Я: Могу уйти, чтобы не мешать тебе… с пирогами.
Страйк: Могу поделиться.
Я: Спасибо, но я больше по мясу. Мучное – как-нибудь сам.
Страйк: Специально для тебя с мясом возьму.
Я: С фаршем, ты хочешь сказать?
Страйк: Еще с вишней есть, если с фаршем не хочешь.
Я: Вишня с косточкой?
Страйк: Не знаю, надо пробовать. На вид сочная.
Я: Раз сочная, надо брать.
Страйк: Уговорила.
Я: Через десять минут освобожу квартиру. Приятного аппетита, Кравцов.
Раздраженно швырнув телефон в сторону, я резко встаю и, забыв про головную боль, топаю в спальню на поиски своей юбки. Вместе с футболкой та валяется общим комом под кроватью. Позорище. Обычно я не такая неряшливая. Подняв одежду с пола, прихожу в еще больший ужас. Вся футболка Кравцова в пятнах от коктейля. Юбка тоже. Неудивительно, что я так торопилась раздеться. Свинство какое-то. С досадой бью себя по лбу и шлепаю в ванную. Футболку бросаю в стиральную машинку, а юбку придется надеть так, как есть – липкую и грязную. В мокрой ехать не вариант. Да и не успею уже.
Громкий хлопок входной двери заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Блин, так нечестно, десять минут еще не закончились.
– Лесь, я вернулся. С пирогами, – орет Страйк на всю квартиру. Придурок. Ну ладно… сам напросился. Я не я, если не подпорчу ему аппетит. Стиснув зубы, швыряю юбку в раковину и уверенно покидаю свое временное убежище.
– А что с моей футболкой случилось? – бегло пробежавшись по мне взглядом, Кравцов вопросительно вскидывает бровь.
– Она в стирке, – отвечаю я, уставившись на бумажный пакет с характерными масляными пятнами на столике возле дивана, и окончательно расклеиваюсь. Он и правда купил пироги. Настоящие пироги. Очуметь, я в шоке.
– Другую дать? У меня много, – поморщившись, он неприязненно смотрит на мою блузку.
Не знаю, что за шальной черт вселяется в меня в этот момент. Может, всему виной не до конца выветрившийся алкоголь или токсичное отравление мозга? Со мной явно что-то не так. Как еще можно объяснить, зачем я стаскиваю через голову блузку и кидаю в ошарашенную физиономию Кравцова. Он даже не пытается ее поймать… Блузка мятой тряпкой падает к его ногам. Отморозившись, мужчина бесцеремонно переступает через нее и неумолимо двигается в мою сторону. А в том, что передо мной именно мужчина, а не студент-переросток, сомнений никаких нет, и сейчас я как никогда остро это ощущаю. Беспомощно застываю под его изучающим горячим взглядом, покрываюсь мурашками с головы до ног. По венам разливается тягучая лава, концентрируясь пульсирующей потребностью внизу живота. Становится невыносимо жарко, я часто и рвано дышу, но кислорода так чудовищно мало, словно кто-то намеренно выкачал его из комнаты.
– Стриптиз все-таки будет, а я уже не надеялся. – Кравцов нагло пялится на мою грудь, опускает взгляд ниже, буквально поджигая глазами мои трусики. Я судорожно втягиваю и без того плоский живот, плотно сжимаю бедра, пытаясь унять полыхающий между ног пожар. Мне страшно до тряски, и нервный озноб – прямое тому подтверждение. Я не боюсь, что Кравцов причинит мне боль или будет груб. Меня пугает другое. Я хочу, чтобы он был груб.
– Может, не надо? – издаю запоздалый протестующий писк и обреченно смотрю, как по бесстыжему мужскому лицу расползается развязная улыбка. Хочу прикрыться, но не могу. Руки словно чужие, не мои и подчиняются воле того, кто подходит ко мне почти вплотную. Между нами не больше тридцати сантиметров, все волоски на моем теле встают дыбом, соски твердеют под алчным пристальным вниманием, колени предательски дрожат. Черт, мне кажется, еще секунда, и я не выдержу напряжения, рухну к его ногам безвольной куклой. Меня штормит от переизбытка эмоций и ощущений. Как я умудрилась так глупо встрять? Еще час назад радовалась, что проснулась одна, не успев «согрешить» с главным бабником Сеченки. Уверена, что слухи не врут, он такой и есть.
– Надо, Олеся, надо, – я плыву и плавлюсь от бархатистого вкрадчивого тембра его голоса. Склонив голову, Кравцов смотрит мне в глаза с бесстыжим прищуром, я улавливаю исходящий от него стойкий запах крепкого
