пор не верил в происходящее. Всё казалось, что он вдруг попал в параллельную реальность или это просто сон. Плеснул в лицо холодной водой, жадно хлебнул из-под крана, выпрямился — всё то же безумие плясало в глазах.
«Ну, блин, как тут не свихнуться, если он с Эм. С Эм! Это же немыслимо», — неслышным шёпотом пробормотал он.
Вспомнились её широко распахнутые глаза, дурманящий взор, приоткрытые губы, шея, грудь и… в джинсах вмиг отвердело. Он пустил воду посильнее, нагнулся, подставив под ледяную струю голову, шеи, плечи. «Вот так, — выдохнул он, почувствовав, что успокаивается. — А то Эм решит, что я маньяк».
Неприятно всё же было думать, что всё так быстро закончилось, как будто он неопытный малолетка-скорострел. Ещё и в ванную почти сразу сбежал, смельчак! Надо как-то срочно исправлять ситуацию. И репутацию.
Мокрую футболку Шаламов стянул и повесил на змеевик. С волос на плечи капала вода и струйками стекала по спине и груди, кожа покрылась мурашками. Поёжившись, он вышел в коридор. Из кухни лился свет. Эм сидела с ногами на табурете, обняв колени и подперев ими подбородок. Волосы она распустила и уже успела переодеться в просторную белую футболку с синим принтом и серые домашние штаны. Шаламов присел на соседний табурет. Как удивительно это было — видеть её рядом, беззастенчиво разглядывать или, например, касаться… Он провёл пальцем по её руке. Она подняла на него глаза.
— Прости, я… так быстро. Я просто…
Она опустила взгляд на его грудь и ниже — на живот. У Шаламова тотчас перехватило дыхание, и он с трудом выдавил:
— … просто я так давно и так сильно тебя хотел, что не мог сдержаться.
Конечно, он оправдывался, «исправлял ситуацию», но при этом ведь не солгал ничуть. Она снова посмотрела ему в глаза, улыбнулась краешком губ.
— Помнится, ты после этого всегда есть хотел? Сделать тебе бутерброд с сыром? — она опустила ноги, поднялась с табурета. — Или яичницу пожарить?
Она помнила даже это! В груди защемило. Он обхватил её за талию и уткнулся лицом в живот. Сидел бы так и сидел, млея от её близости. Тёплые пальцы Эм нежно коснулись затылка, взъерошили ему волосы. Блаженство!
Нехотя Шаламов оторвался от неё. Только сейчас он пригляделся и увидел, какой уставшей она выглядит. Собственно, ничего удивительного — отработала целую смену на ногах, а сейчас уже… он привычно поднял руку и взглянул на пустое запястье. Точно! Он же теперь без часов.
Эмилия как-то сразу поникла, будто тень набежала на её лицо.
— Ты должен идти?
— Что? Нет. Просто поздно уже, а тебе нужно поспать. Оставим яичницу на утро? Я уж как-нибудь перетерплю.
— Ты хочешь остаться?
— А можно?
Она пожала плечами, но лицо её просветлело.
Пока Эмилия принимала душ, Шаламов обошёл крохотную, простенькую, но прибранную квартирку. Вне всякого сомнения, съёмную — от стен так и несло казёнщиной. И дело не в дешёвых обоях и старой, потрёпанной мебели, а в том, что тут попросту не пахло домом. А вообще, везде — что в той огромной квартире Майеров в Адмире, что здесь — чувствовался какой-то аскетизм. Словно Эмилия пыталась окружить себя только необходимым и старательно избегала любых излишеств. Стол, стул, шкаф, диван. На полке — одни учебники и словари. Ни телевизора, ни магнитофона, ни комнатных цветов, ни фото в рамочках, которыми, например, заставила его гостиную Вероника. Немного уюта придавал лишь торшер со светлым тканевым абажуром, украшенный по низу тёмной бахромой. Но он, выбиваясь из общей картины, только сильнее подчёркивал скудный интерьер.
Из душа Эм вышла в одной футболке, впрочем, длинной, до середины бедра. Но Шаламов всё равно занервничал, с чего-то вдруг смутился и отвёл взгляд в сторону. Тут же сам себя назвал идиотом. Тогда, четыре с половиной года назад стеснялась она, а он напротив держался развязно. А сейчас вдруг заробел, как старшеклассник, впервые и случайно подглядевший женские прелести. Впрочем, он почти сразу взял себя в руки, снова повернулся к ней, но тут она наклонилась — стала расстилать постель на разложенном диване, край футболки пополз вверх, обнажив не только бёдра, но и кружева на белье. Кровь тотчас ударила в голову, мысли заволокло вязким, тяжёлым туманом. Возбуждение нарастало резкими скачками. Он сглотнул, теперь уже не в силах оторвать взгляд, хоть и понимал, что ещё немного и совсем потеряет самообладание. В паху мучительно и сладко ныло. Она повернулась и сразу по его лицу, по горячечному блеску в глазах всё поняла, однако нисколько не удивилась. Наоборот, её взгляд тоже потемнел, потом сместился вниз, скользнул по груди, по встопорщенной ширинке и вернулся к губам. Не отводя глаз, она протянула руку и выключила торшер. Затем пружины дивана протяжно скрипнули. Шаламов порывисто расстегнул молнию, стряхнул с ног джинсы и опустился рядом на прохладную простынь.
Она лежала на спине, и с губ её срывалось учащённое, чуть дрожащее дыхание, грудь вздымалась и опускалась. Он придвинулся, прижался к Эм всем естеством, вдыхая запахи шампуня, тёплой, чистой кожи, свежести и весеннего ветра. Изо всех сил Шаламов старался сдерживаться — иначе ведь снова долго не протянет и оконфузится. Потому поначалу целовал неспешно, нежно, чувственно, по её трепету и рваному дыханию безошибочно улавливая, какие ласки ей просто приятны, а какие — заводят. Однако контролировал он себя совсем недолго. То, как она выгибалась, как тянулась к нему сама, как дрожала от одних лишь прикосновений, не просто его распаляло, а стремительно и полностью лишало рассудка. Поцелуи становились торопливее, жарче, беспорядочнее. Терпеть дальше было уже совсем невмоготу. Эш рывком подтянул её к себе и как будто слился с ней. Несколько мощных толчков — и он почувствовал, как по её телу прокатилась дрожь, а там горячо запульсировало. От остроты ощущений пах на миг сжало болезненным спазмом, а потом всё тело прошил оргазм, настолько сильный и яркий, что несколько секунд у него перед глазами вспыхивали белые, слепящие круги.
Опустошённый, он вытянулся рядом с Эм, обняв её за талию. Губы, словно по инерции, ещё целовали её висок, но веки уже придавило тяжёлой дрёмой.
Глава 17 ЭМ
Сон казался уютной бездной, тёмной и манящей, из которой так не хотелось выныривать. Как давно я так сладко, так крепко не спала! И когда вдруг с трескучим дребезгом заголосил будильник, я вздрогнула и, испуганно вскочив, села в постели, хотя сама же и завела его на десять. А потом увидела рядом Эша,
