волнение передавалось и лошадкам, некоторые тоже стали задирать головы и тоненько ржать.
Подмога пришла откуда не ждали. Сверху вдруг раздался жужжащий звук, а затем, над головой жеребца, прямо над ушами, пронесся квадрокоптер. И жеребец, вмиг обескураженный и испуганный, понесся прочь по забиравшей по борту каньона тропе. Лошади устремились за ним. А дрон, сделав круг, опять настиг жеребца и вновь пролетел над его ушами, вынудив еще более ускориться. Минута, и лошадей в каньоне как не бывало.
Задрав голову, мы увидали сидящего на краю обрыва пастуха. Он приветливо помахал нам пультом от коптера. «Казахстан – страна будущего», – безо всякой иронии пояснили мы друг другу. Здесь овец пасут на «лексусах», а лошадей с помощью дронов.
Вскоре мы достигли черепашьего озера. Это был округлый водоем метров тридцати в диаметре. Цвет воды сообщал о весьма немалой его глубине. Берега озера поросли камышом и среди него на камнях тут и там сидели болотные черепахи.
От сухопутных родственников их отличают меньшие размеры, черный, с пятнистым переливом цвет, вытянутая, наподобие змеиной, голова, длинный хвост и более обтекаемый панцирь.
Едва завидев нас, черепахи поспешили в воду. Вода была прозрачная, а берега озера уходили резким обрывом в непроглядную бездонную полость. По всей видимости, черепахам туда не хотелось, поэтому они предпочитали сидеть под водой, но у самого берега, на мели. Видно их было прекрасно. Постепенно привыкнув к нам, они стали плавать туда-сюда, обгрызая водоросли и вальяжно пошевеливая лапами. Минут через двадцать у них появилась потребность в воздухе. Сначала они подплывали к поверхности и высовывали головы, а затем усвистали на дальний от нас берег озера и расположились на камнях среди камышей.
Кроме черепах в озере было преизрядно жаб, по поверхности сновали водомерки, порхали над водой насекомые. Все, как на обычном водоеме. Уникальность ему придавало лишь то, что он находился в совершеннейшей пустыне.
Проезжая через дельту Волги, мы уже имели счастье встречаться с болотными черепахами. Там они довольно бесцеремонно сновали через дорогу от ерика к ерику, от водоема к водоему, попадая зачастую под колеса. Но это было там и было общим местом. Совсем не то пустынный Мангышлак. Позже мы узнали, что это единственный такой биотоп на Мангышлаке.
Конечно, место это нуждается в подобающей охране и соответствующем обиходе. Первое, что нужно сделать, это ликвидировать позорную свалку на дне каньона, ну и каким-то образом решить вопрос с водопоем скота. Это, вероятнее всего, наитруднейшая задача – найти баланс между интересами человека и животноводства в условиях безводной пустыни и охранением уголка совершенно уникальной природы. Сейчас же совершенно очевидно, что антропогенная нагрузка на этот клочок пока еще цветущей земли избыточна и только возрастает.
Обратный путь наш не ознаменовался ничем интересным, если только не считать за таковое встречу с ящеркой со смешным названием круглоголовка-вертихвостка. На ее беду, мы повстречали ее, когда она взобралась на камень. Завидев нас, ящерка решила было, по своей привычке, зарыться в песок, но не тут-то было. Тогда ящерка ретировалась в тамарисковый куст, где мы ее в подробностях и разглядели.
Через два часа мы уже въезжали в Форт-Шевченко. Первое, что нас встретило на подъезде к этому городку – гигантский парк ветрогенераторов. На мгновение даже показалось, будто мы очутились где-то во вмиг опустыненной Голландии, но васильково-слюдяной блеск Каспия вернул нас в реальность. К тому моменту опять установился иссушающий зной, стояло полное безветрие, на море был штиль и ни один ветряк не работал.
По первоначальному плану мы должны были посетить Форт-Шевченко еще два дня назад, «те самые» два дня. Здесь я планировал увидеть все то, зачем люди и едут в Форт-Шевченко: дом-музей Т. Г. Шевченко, сад Шевченко, развалины крепости, где муштровали Шевченко. В общем, мы должны были пропитаться духом Шевченко. И оно, конечно, стоило того.
Вот только по тому же плану сегодня мы уже должны были быть в урочище Босжира, у западного Устюрта, на юге Мангышлака. А находились на севере. Отъезжая от каньона Саура, я остановился где-то в степях и сверился со своими записями. И обнаружил, что у нас мистическим образом «сожран» еще один день. Ну вот не стало его, и все! На бумаге все было безупречно. Пожертвовав теми «двумя» днями, обернув наше путешествие в противоход, я, казалось бы, закончил эту странную историю и поставил экипаж на курс. Ан нет, что-то не сходилось. Жыгылган, некрополь Султан-Эпе, Шекпак-Ата – неужели этих жертв было недостаточно?
Запаниковав, я хотел было, бросить все и мчать вместо севера на юг, прямиком к Босжире и мечети Бекет-Ата, но подумав, решил, что это мне ничего не даст. И туда и туда мы прибыли бы в лучшем случае под вечер, то есть убили бы на дорогу, на спешку, на нервы целый день. И все равно бы потратили на них всё завтра.
Поэтому я решил рискнуть и добраться-таки до Форта-Шевченко, до Тюб-Карагана, а потом… У меня хищнически загорелись глаза – я мысленно прочертил линию по степи, быстро сверился с гугл-картами – потом я бы вышел через степь к «неуловимой» скальной мечети Шекпак-Ата, что брезжила, казалось уже навсегда невозвратным миражом в дымке памяти о тех так и не прожитых нами «двух днях». Мне почудилось вдруг, что я способен прожить непрожитое прошлое.
Мной всецело завладела эта иллюзия, и все окрестные бараны, наверное, завидовали моей упертости во что бы то ни стало достичь Шекпак-Аты.
– Ага, ты нас значит с востока не подпустила, а мы к тебе с запада! Как тебе такое, Шекпак-Ата?! – бормотал я под нос и, вероятно, делал это громко, ибо экипаж мой встревожился.
Фортом-Шевченко, точнее его содержимым, решено было пожертвовать, как пожертвовали им в свое время руководители СССР, выбирая, где же быть столице Мангышлака. Основанный в середине XIX века, прочно укоренившийся, стоящий на всех путях Форт-Шевченко, обладающий богатейшей историей, им вдруг не подошел.
А ведь именно здесь отбыл семь лет из своей десятилетней солдатской ссылки Тарас Григорьевич Шевченко. Именно сюда, в пустыню, он привез морем из Гурьева подобранную на улице веточку вербы, и она прижилась, выросла в дерево и, возможно, спасла жизнь великому украинскому поэту. Кто знает, может этот диковинный случай и побудил коменданта Александровского форта (так тогда именовался поселок) освободить солдата Шевченко от караулов и муштры и перевести его на хозработы в сад. Что, конечно, немало облегчило участь вольнолюбивого Кобзаря.
От той вербы уже ничего не осталось, а сад до сих пор живет и тщательно оберегается. Вообще на Мангышлаке очень рачительно и с
