для этого оснований. Вы часто действуете мне во вред.
— Например? — он усмехнулся. — Разумеется, если не считать того досадного недоразумения с казнью.
Дон Густаво хохотнул, но в разговор не вмешался. Производил он впечатление весьма жизнелюбивого человека. И я бы непременно предложила ему угощение приди он один, а не в компании короля, который у нас не есть ничего принципиально.
— Например, вы прекрасно знали, где я нахожусь, когда я убежала из гостиницы.
Страшно представить, какие ещё тайны стали им доступны с моим жемчугом, забранным у Диего.
— И? — король лениво приподнял бровь.
— И не сняли меня с дилижанса.
— Нам было интересно, куда вы направляетесь.
Он протянул «нам» так, что казалось непонятным, имеет ли он в виду только себя, Его Величество Теодоро Блистательного, или ещё и с Бласкесом.
— Этот интерес можно было удовлетворить на стадии дилижанса, в который я села. Знаете, какую ужасную ночь я провела? Вы пробовали спать сидя?
— Как только я не пробовал спать, — хохотнул он.
Тут я вспомнила про Людовика за номером Четырнадцать, короля-солнце, кровать которого даже не предполагала иной позы, и спросила:
— Или вы так и спите постоянно, сидя?
— Я? — он непритворно удивился. — Зачем мне так спать?
— Вы король. Должны чем-то отличаться от простых смертных, — пожала я плечами.
— Идиотизмом? — уточнил он.
Захотелось сказать, что прозвище «Блистательный» на интеллект не намекает, но я вовремя вспомнила, что меня один раз уже почти казнили, поэтому смягчила ответ:
— Экстравагантными привычками, недоступными другим, Ваше Величество.
— Чувствуете, дон Густаво, какая любознательность? — обратился к своему спутнику Теодоро.
— Тяга к нестандартным исследованиям налицо, — согласился тот.
Но король уже отвернулся от него ко мне и вкрадчиво спросил:
— Эстефания, хотите узнать лично, как спит король?
Возможно, он посчитал своё предложение заманчивым, но для меня оно таковым не было.
— Мой исследовательский интерес настолько далеко не простирается. Мне было достаточно вашего удивления от вопроса, чтобы понять, что вы спите, как все остальные.
— А вдруг я удивился тому, что вы узнали тайну, доверенную только близким мне людям?
Голос был мягко-заигрывающим, но меня на экскурсию в королевскую спальню никакими пряниками не заманишь. Я приняла самый чопорный вид, на который оказалась способна, и заявила:
— Ваше Величество, при всём уважении, мы отвлеклись от того, ради чего вы тратите своё драгоценное время на столь незначительную персону, как я.
— Дон Густаво? — повернулся к нему король.
— Да, донья не сама ставила, — ответил тот. — Блок был поставлен близким родственником, таким близким, что я бы предположил сестру-близнеца. Знаете, вариант, когда тела отличаются только личностью внутри.
Он изобразил перед собой руками что-то странное, но Теодоро его понял и даже кивнул, в подтверждение этого.
— Сестры-близнеца у меня нет или я об этом не помню, — поторопилась я напомнить.
— Нет никакой сестры, — нетерпеливо бросил король, — иначе бы об этом все знали. У вас из родственников по линии Эрилейских только тётя, которая родственников супруги вашего батюшки на дух не переносит и к дому не подпускает. Да и не сильны они в магии. Загадка…
Он увлечённо засиял глазами, а я подумала, что сложить слова консультанта в правильный ответ не так уж и сложно, если подумать хорошенько, поёжилась от возможных последствий и с надеждой спросила:
— Но снять-то вы сможете, дон Густаво?
— Увы, Ваша Светлость, это не так просто.
— Дон Густаво, донья спросила, сможете ли вы снять, а не насколько это сложно, — нетерпеливо влез король, почему-то уверенный, что как только я получу доступ к своим тайнам, непременно с ним поделюсь и перестану быть загадкой.
— Сейчас нет, — ответил дон Густаво. — Разве что подцепить край блока?
— И что мне это даст?
— Если блок один, то воспоминания постепенно буду просачиваться, встраиваясь в пустые лакуны вашей памяти, — почти поэтично сказал он.
— Что значит «если блок один»? — недовольно уточнил Теодоро, опередив меня буквально на долю мгновения.
— Есть основания подозревать, что блоков несколько. Видите ли, Ваше Величество, человеческие мозги — очень сложная структура, лезть глубоко я опасаюсь, но…
И дальше он заговорил на совершенно непонятном для меня, но понятном для Теодоро языке, потому что король умудрился даже пару вопросов задать, ответом на которые были опять же непонятные мне тирады, а не снисходительная усмешка, какая бывает, когда спрашивают откровенную глупость.
Глава 14
Я откашлялась, потому что мне показалось, что про меня совсем забыли. А ведь я была куда интереснее, чем блок на моей памяти. Блок рано или поздно уберётся, а я останусь, что и должны были вспомнить спорящие мужчины. Они и вспомнили: посмотрели на меня так, словно я была в гостиной лишней. Пришлось улыбнуться сладко-сладко и жалобно пролепетать:
— Дон Густаво, так вы попробуете подцепить мой блок?
Ответить он не успел, так как в гостиную почти бегом влетела тётя, притормозила, склонилась в реверансе.
— Садитесь, донья, — скомандовал Теодоро. — Мы как раз решаем, что делать с памятью вашей племянницы.
— Вы зря тратите ваше драгоценное время, Ваше Величество, на такую мелочь, — пропела тётя, элегантно усаживаясь на стул. — Нас вчера консультировал сеньор Охедо и даже набросал примерный план по избавлению блока.
Дон Густаво потёр правый глаз указательным пальцем, словно тот внезапно зазудел, и сказал:
— Гм, сеньор Охедо, вне всякого сомнения, авторитетный специалист, и я ни в коей мере не подвергаю сомнению его мнение.
— Но вы-то авторитетней. Он обычный преподаватель, а вы — ректор нашего широко известного университета, — заметил Теодоро, — поэтому ваше мнение может отличаться от мнения сеньора Охело. Кстати, хотелось бы его услышать.
Тётя выпрямилась на стуле так, что по ней можно было проводить калибровку линеек.
— Сеньор Охедо сказал, что сама Эстефания блок не снимет, но он может слететь под влиянием всплывающих воспоминаний. Ещё он сказал, что посторонним лезть нежелательно, потому что это может привести к непредсказуемым последствиям.
— Сеньор Охедо — известный перестраховщик, — недовольно проворчал дон Густаво. — Блок можно не снять, а сделать чуть более проницаемым.
По губам тёти зазмеилась нехорошая улыбка.
— И потом она должна будет находиться под вашим присмотром, не так ли, дон? Желательно — в университете?
