тростники, под напором свирепого шквала… На судах опять что-то опускали, что-то прикрепляли, завозили новые якоря, на некоторых сбрасывали с палубы лес, чтобы облегчить груз… Лес этот волнами гнало к берегу, здесь люди ловили его и веревками оттаскивали подальше от воды…
К полудню, однако, буря разыгралась в такой степени, что у некоторых купеческих кораблей полопались канаты и суда, гонимые ветром и волнами, начали выбрасываться на берег. Делали это они очень ловко, как-то особенно умело становясь наверх волны и затем мягко, без всяких повреждений ложась на песок. В этом весь гарнизон принимал участие, ловя концы веревок, бросаемых с кораблей, и закрепляя их на берегу, чтобы не дать судам отхлынуть вместе с обратной волной.
Мы наскоро пообедали и снова побежали смотреть на ужасную бурю, рокового исхода которой мы даже не подозревали… День к этому времени сгустился настолько, что походил на сумерки. Началась гроза, молния то и дело зигзагом бороздила тучи и ударяла в морскую пучину; оглушительные раскаты грома покрывали рев урагана… Какими жалкими казались эти суденышки среди разыгравшейся грозной стихии и как ничтожны и беспомощны были мы здесь на берегу, несколько тысяч человек, бессильные помочь погибающим…
Фрегат «Варна» и корвет «Месемврия», однако, еще держались, отдав все свои якоря; но к вечеру буря их пересилила, и они подали сигнал: «Не можем держаться, уходим в море!..» Но разве можно было найти спасение в этом кипящем котле?.. Через некоторое время, как эти судна исчезли в темноте, к нам с юга донеслись пушечные выстрелы, а потом и, взвились две-три ракеты… Это суда извещали нас о своей смерти…
Сейчас же были снаряжены два отряда, один под начальством храброго и распорядительного подполковника Резануйлова для спасения людей с «Варны», другой, под начальством не менее отважного майора Антонова – для выручки «Месемврии». Но идти по высокой части лесистого берега, сквозь кусты и колючки, не было возможности, также нельзя было пробираться по низменной береговой полосе, где волны разгуливали до самых скал. Отрядам волей-неволей пришлось ждать рассвета. Нечего и говорить, что люди не спали всю ночь, но чуть забрезжил свет, мы (я тоже вызвался идти охотником) выступили на юг, к чуть видневшейся «Варне».
С великим трудом мы пробирались вдоль берега, прижимаясь к скалам при набегавшей волне и затем быстро перебегая свободные пространства. К довершению бед, главная масса лесу была снесена течением к югу, и теперь бревна и доски, подымаемые волнами, неистово ударялись в берег. Таким образом, нам приходилось еще бороться и с этими таранами. Все-таки мы сравнительно благополучно достигли «Варны», которая счастливо попала на песчаную косу и хорошо села в грунт носом в разрез волны. Тут остался отряд Резануйлова, а майор Антонов пошел дальше. И меня потянуло с последним. Уже совершенно ободняло. Верстах в семи виднелась «Месемврия», жалко перекачивавшаяся с боку на бок от набегавших волн.
До сих пор мы имели дело только с природой, но, когда подошли к месту крушения корвета, вмешались и наши враги. Заметив гибнувшее судно, горцы, всегда зорко следившие за всяким крушением, из которого привыкли извлекать выгоды, стеклись сюда во множестве. Первые матросы, высадившиеся с «Месемврии», попали сейчас же в плен, но наши передовые из воды успели четырех отбить, а остальные, если не ошибаюсь, человек шесть, остались-таки в руках убыхов.
«Крушение русской эскадры на Абхазском берегу у реки Соча 30 мая 1838 г.»
Картина Каменева.
Майор Антонов, подойдя к месту и встреченный выстрелами, выслал две роты, которые с криком «ура» вскарабкались наверх по крутому береговому откосу, выбили горцев штыками, а затем вырубили топорами и тесаками широкую поляну вокруг и тем обезопасили нас с этой стороны. Только после этого мы могли обратить внимание на гибнущее судно, которое застряло саженях в двухстах от берега и держалось пока на двух своих последних якорях, но, очевидно, минуты его были сочтены. Волны сначала перекатывали корвет с боку на бок, а теперь подбрасывали и снова ударили дном о скалистое дно, трюм уже был полон воды. Матросы, как только мы подошли, стали бросаться в воду. Но многие были до такой степени изнурены почти суточной непрерывной борьбой со штормом, что не могли бороться с прибоем, относившим пловцов обратно от берега. На наших глазах таким образом погибло двое.
Я когда-то хорошо плавал и решился помочь слабейшим. Обязав себя захваченной нами сильно просмоленной и смазанной ворванью веревкой, не толще мизинца, я условился с людьми, чтобы они меня тащили, как только подам им знак рукою. Перекрестившись, я бросился в бурун, и меня сразу потянуло в море. Очень тяжело было плыть против волны, особенно с веревкой, сильно тащившей книзу, но вот попался мне матрос, уже наглотавшийся воды и пускавший уже пузыри… Я видел его бессмысленные оловянные глаза и бестолково подымающиеся руки…
Несчастный судорожно было схватился за меня, но я успел увернуться и схватить его за волосы, а там с берега нас потащили… Один был спасен!.. Отдышавшись немного, я снова поплыл и помог еще двум, но на третьем осколок доски сильно повредил мне ногу выше колена, да я наконец уже выбился из сил. Но начало было сделано, моему примеру последовали другие, и дело спасения наладилось.
Корвет, однако, покинули не все. По морским традициям, свято сохранявшимся в морской среде, считалось бы величайшим позором покинуть совершенно корабль. На борту «Месемврии» остался защищать священный Андреевский флаг старший лейтенант Зорин, заменявший больного капитана, кажется, Бутакова, и с ним семь добровольно оставшихся матросов, состарившихся на корвете и считавших его второй своей родиной. В случае крайности, если им не удастся спастись, они решили взорваться…
Мне память в этом случае досадно изменила, и я положительно не помню, какой участи подверглись эти герои, достойные быть занесенными золотыми буквами на страницах истории…
Но наши испытания этим не кончились. Лучше сказать – они только еще начались… Горцы, умело оценив наше трудное положение и полную изолированность от остального отряда, хотели воспользоваться удобным случаем, чтобы уничтожить нас… Они стеклись в громадном числе и переходили от времени до времени в рукопашную. Пришлось верхнее прикрытие усилить еще одной ротой… Чтобы не быть окончательно смятым, майор Антонов, скрепя сердце, решил предоставить судьбе защиту останков «Месемврии» и начать отступление к крепости. В укромном месте солдаты вырыли могилу, в которую уложили восемнадцать трупов убитых и утонувших, верх сравняли под общий уровень, прикрыли пластами дерна, засадили даже кустиками, чтобы сделать место погребения незаметным, наделали для
