постановления Богданову Михаилу Ивановичу, Умову Павлу Георгиевичу, Полетика Михаилу Петровичу – разрешить свободное проживание по СССР.
л. д. 392
Выписка из протокола
Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 25 апреля 1931 г.
Слушали:
26. Пересмотр дела № 102749/102760 гр. Динесман Иосифа Юлиановича, приг. пост. Ос. Сов. от 13/12-30 г. к лиш. права прож. в 6 п., СКК, Дагестане и погран. окр. сроком на три года, считая срок с 11/8-30 г.
Постановили:
Во изменение прежнего постановления Динесман Иосифа Юлиановича лишить права проживания в Московской и Ленинградской обл. на оставшийся срок.
л. д. 440
Выписка из протокола
Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 23 августа 1931 г.
Слушали:
Пересмотр дела № 102749/102760 гр. Динесман Иосифа Юлиановича, приг. пост. Ос. Сов. от 13/12-30 г. к лиш. права прож. в 6 п., СКК, Дагестане и погран. окр. сроком на три года. Постан. Ос. Сов. от 24/4-31 г. во изм. прежн. пост. лиш. права прож. в Московской и Ленинградск. област. на оставшийся срок.
Постановили:
Прежнее постановление отменить. Динесман Иосифу Юлиановичу – разрешить свободное проживание по СССР.
Дело Владимира Юлиановича Короленко (1881–1937)
В.Ю. Короленко – выпускник Императорского Московского университета. 1904
Владимир Юлианович Короленко принадлежал к большой семье, самым известным представителем которой был его дядя, писатель В.Г. Короленко, но детство и юность Владимира Юлиановича были одинокими – он потерял мать четырехлетним ребенком, а братья и сестры отца были сосланы за революционную деятельность и жили в городе Глазове (нынешняя Удмуртия). В 1887 году отец и сын Короленко перебрались из Петербурга в Москву; в 1895 году Юлиан Галактионович перенес инсульт, оставивший его частично парализованным, а в 1904 году, когда его сын окончил Московский университет и стал помощником присяжного поверенного, скончался.
Особенной известностью присяжный поверенный (с 1909 года) Короленко не пользовался; с 1913 года он начал преподавать в коммерческом университете Зыбина, а после октября 1917 года целиком посвятил себя преподаванию. Этот период его жизни подробно освещен в приводимых ниже показаниях. В 1924 году Короленко вступил в МКЗ, совмещая адвокатуру с работой экономистом в государственном акционерном обществе «Комитет Северного пути». В 1928 году он был один из 16 защитников в «шахтинском» процессе. Короленко защищал четверых из более чем 50 обвиняемых; двое из них получили в итоге 8 лет, а двое – 5 лет лишения свободы. В апреле или начале мая 1930 года его самого арестовали по так называемому делу контрреволюционной монархической организации «Русский национальный союз» (РНС).
По версии ОГПУ, в конце 1920-х годов группа представителей технической интеллигенции «на почве общего недовольства политикой советской власти, в итоге неоднократных встреч для совместного обсуждения злободневных политических вопросов, пришла к мысли о необходимости создания подпольной организации для активной борьбы с советской властью»[166]. В деле (по нему проходили более 50 человек) имеются, например, такие показания:
«Обсуждая функции боевой части организации, Захаров, Чачин и я говорили о необходимости взрыва Большого театра в тот момент, когда в нем будет происходить какой-нибудь съезд или же заседание, на котором присутствует правительство. Поднимался вопрос о том, чтобы совершить теракт путем бросания бомбы. Захаров развивал перед нами план совершения тер-выступления при помощи сильнодействующих бактерийных бацилл».
«Изыскивая и продумывая меры и возможности совершения терактов, я высказывал мысль о том, что можно было бы в водопровод Кремля пустить какие-либо ядовитые вещества, бактерийные разводки, например, чумы и таким образом уничтожить почти всех представителей советской власти и партии, проживающих в Кремле»[167].
РНС якобы устанавливал связи с другими монархическими организациями, рассматривая их как свои «филиалы». Одним из них была группа «крупнейшей московской буржуазной профессуры»: востоковеды А.Н. Петров[168], М.Г. Попов[169]и А.Е. Снесарев[170], инженер, в прошлом профессор-химик Ф.И. Кругликов[171] и экономист И.Х. Озеров. Отдельную, хотя и пересекавшуюся частично с остальными, группу в деле РНС составляли члены нелегальной масонской ложи «Гармония».
Вероятно, именно показания Озерова (его арестовали еще в январе) стали причиной ареста Короленко. Конкретные обвинения в его адрес на сегодняшний день неизвестны, но общее представление о них можно составить по показаниям Короленко – несколько его встреч и «вечеринок» с участием Озерова, а также высланных в 1922 году из России И.А. Ильина и Н.А. Бердяева, были расценены следствием как участие «в контрреволюционной организации, преследовавшей свержение советской власти и установление монархического строя». За день до вынесения приговора Короленко допросили и по «делу общественников» (его упоминает в своих показаниях агент ОГПУ И.Н. Гринберг).
13 августа 1930 года 15 обвиняемых по «делу РНС» (включая Озерова, Попова, Снесарева и Кругликова) были приговорены к расстрелу, но Озерову, Попову и Снесареву впоследствии заменили расстрел на 10 лет концлагеря. Еще пятеро, включая Короленко, – к расстрелу с одновременной заменой на 10 лет концлагеря, двенадцать – просто к 10 годам лишения свободы, остальные – к меньшим срокам. Короленко осудили по частям 4 (оказание помощи международной буржуазии), 8 (терроризм) и 11 (организационная контрреволюционная деятельность) ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР.
Для отбывания наказания Короленко был этапирован в Соловецкий лагерь особого назначения. В это время там уже около двух лет находился 24-летний Дмитрий Сергеевич Лихачев, впоследствии знаменитый филолог и искусствовед, осужденный на пять лет концлагерей за контрреволюционную деятельность. Короленко и Лихачев подружились, и через много лет Лихачев вспоминал о Короленко:
«Передо мной стоит лицо – чуть ироническое, готовое к общению, но далеко не полному. Характерный рот, который напоминал мне нос лодочки или горлышко сосуда, готового пролиться каким-нибудь интересным рассказом, – рассказом, но не беседой, не задушевными размышлениями. Была в нем какая-то невидимая стена, за которую он не пускал к себе собеседника… На левой руке у него не хватало безымянного пальца, и вся кисть левой руки от этого была очень выразительной: клешня? Когда он что-нибудь рассказывал из своего адвокатского опыта и, жестикулируя, опускал левую руку, – это означало, что он ставил окончательную точку в своем рассказе. А рассказы его всегда имели заключение: вероятно, подводить заключение – адвокатская привычка.
Камень Лихачева и Короленко на Соловках. Фото О. Бочкаревой
Мы решили увековечить свое пребывание на Соловках. Короленко достал молоток и зубило, и мы отправились в лес по Муксаломской дороге искать подходящий камень, чтобы выбить наши фамилии. Камень нашли направо от дороги. Местность была холмистой. Холмы были длинные, и между длинными холмами тянулось длинное узкое озеро. На самой высокой точке одного из холмов лежал валун. Помнится,
