вы и желали.
Стрела - 2
Июль 1775г. от Сошествия
Рейс
Шаванские станы обычно состоят из юрт. Их знает всякий, кто даже не бывал в Степи, - слишком часто их встретишь на картинах. Однако этот стан имел совсем иной вид. Группа глиняных домов выстроилась на берегу речушки. В окнах блестели стекла, над некоторыми крышами поднимались печные трубы. Имелся колодец, амбар и хлев, и две башенки для стрелков. Не стан, а добротная деревня, крепко приросшая к земле. Ей бы место в Альмере или Южном Пути.
- Нас видят, милорд, - сказал барон Айсвинд, заметив людей на башенках.
Эрвин не сомневался, что видят их уже давно. Шаваны-пастухи обычно разбредаются на мили вокруг стана. Они обнаружили северян еще несколько часов назад. Что вызывает вопрос: почему не ушли?
- Сколько там жителей? – спросил Эрвин и сверил собственные наблюдения с оценкой опытного кайра. Порадовался, что почти угадал: думал – сто человек, по словам барона – восемьдесят.
Даже если женщины и подростки умеют стрелять из луков, а старики не разучились махать мечами, то это лишь восемь десятков плохоньких бойцов. За Эрвином – почти три сотни отборной кавалерии. Старейшина деревни должен быть безумцем, чтобы надеяться на победу. И уйти было легко: дальний берег речки выше этого. Поднимись на кручу, уйди подальше – и волки уже не заметят. Так отчего не сбежали?
- Дурачье, - сплюнул барон Айсвинд.
- Берегут деревню, - возразил Шрам. – Есть им что терять.
Похоже на правду. Здешние жители и за ордой не пошли, хотя Пауль сулил богатые трофеи. Имеется нечто очень ценное в самой этой деревне. Недаром она отстроена так основательно.
Эрвин пригляделся к центральным домам. Один – крупная, в четыре окна, изба зажиточной семьи. Второй – мастерская у самого берега речки. Из крыши торчат целых две трубы.
- Кузница! – сказали вместе Эрвин и Шрам.
Вот почему деревня осталась на месте. У шаванов множество походных кузниц, ими никого не удивишь. Но капитальная, с двумя печами, да в удачном месте над рекой – это истинная ценность. Пауль обещал озолотить орду, но здешний кузнец решил, что разбогатеет не сходя с места. К нему, поди, вся округа ездит - особенно теперь, когда конкуренты ушли с ордою. А кузнец, видать, самый уважаемый человек в этом селе. Остался он – все остались.
- Прикажете атаковать, милорд?
- Конечно, нет. Подъедем, поговорим.
Когда приблизились, деревня затихла. Всякое видимое движение прекратилось, люди исчезли, стрелки на башенках спрятались за щитами. Каждый дом превратился в засаду.
Держась за спинами телохранителей, Эрвин крикнул:
- Шаваны! Хотите жить – выходите без оружия! Не выйдете – сожгу село!
В одном он мог гордиться собой: развил же голосину в этих походах. Так насобачился командовать, что и глухой услышит. Среди домов наметилось шевеление: кто-то перебежал из избы в избу. Эрвин добавил:
- Все до одного, вместе с семьями! Выйти, построиться! Даю пять минут!
Кто-то еще пробежал туда и сюда. Наконец, из центральной избы вышел могучий, кряжистый степняк. Помахал над головой, крикнул что-то – и другие шаваны показались на улицах. Нестройная группа в полсотни человек выдвинулась навстречу северянам.
- Кто из вас главный?
Отозвался тот кряжистый верзила:
- Бершан.
- Это твое имя?
- Да, меня так зовут.
- Вас слишком мало.
- Сколько есть.
- Я не вижу ни детей, ни девушек.
- Тут только мы.
Эрвин сказал Хайдеру Лиду:
- Пошлите две дюжины, разыщите детей. Они или сидят в погребах, или ушли за реку.
- Знаю, милорд, - кивнул капитан.
Он отдал приказ, иксы въехали в деревню. Среди шаванов прошел шепоток. Вперед выступили двое: Бершан и женщина – должно быть, его супруга.
- Ты – герцог Ориджин? – спросил Бершан.
- Я – человек, который может сжечь твое село. Вот и все, что нужно знать.
- Мы тебя просим: не убивай никого. Я хороший кузнец. Подкую коней, починю мечи и латы. Я тебе пригожусь.
- Только ты и пригодишься. Остальные зачем?
- Мои сыновья и дочь, и жена – все работают в кузнице. Глазом не моргнешь, как все для тебя сделаем! А еще накормим и напоим. Но никого не убивай, хорошо?
Жена Бершана кое-что сообразила и добавила с сильным акцентом:
- Мы не с ними, ты видишь? Гной-ганта ушел, его люди ушли – а мы остались.
Сегодня Эрвин не ощущал жалости к мирному люду. Сколько было в нем сочувствия - все досталось раненым кайрам. А шаваны – часть той Степи, которая пожирает северян.
- Мне пригодятся припасы: пища, одежда.
- Все дадим!
- Лекарские зелья. Материя для бинтов.
За пределами городов снадобья – великая ценность. Но Бершан поколебался только вдох:
- Найдем. Тут наша знахарка, она поможет.
- Мои люди возьмут все, что нужно. А к тебе, кузнец, у меня есть одно дело.
Войдя в кузницу, Эрвин не смог удержаться от сравнения: здесь как в пыточной камере. Тот же инструментарий: зажимы, клещи, молотки, гвозди. Тот же душный жар, от которого сразу бросает в пот. Тот же здоровяк в кожаном переднике, только зовется не палачом, а иначе. Кузнец услужливо склонил голову перед герцогом:
- Чем могу помочь? Нужен новый клинок? Подковы для коня?..
За Бершаном стояли помощники: сыновья, жена, дочь. Крепкие, как на подбор, даже у дочки мускулы ходят под кожей. Целая семья кузнецов, надо же.
- Отпусти жену с дочкой, - предложил Эрвин. – Для дела хватит тебя и сыновей.
Кузнец ответил твердо:
- Все пригодятся. Так быстрее выйдет.
Очевидно, хотел защитить семью. Думал: кто будет работать, того не тронут.
- Как знаешь, - кивнул герцог и дал Бершану эскиз. – Мне нужно изготовить такое устройство.
Кузнец нагнулся к жаровне, чтобы лучше рассмотреть чертеж. По сигналу Эрвина кайры внесли Орудие. Лидские Волки отработали с ним двое суток. Можно ли за этот срок полностью перемолоть человека?..
- Он готов, милорд, - с гордостью доложил Хайдер Лид. – Желаете взглянуть?
Не желаю, - подумал Эрвин, - век бы не видеть ничего подобного. Чужой боли мне хватило с лихвою.
- Прошу вас, капитан.
Лид сбросил полотно, накрывавшее Орудие. Пленник был почти цел и вполне напоминал человека. Прибавились только два странных нароста на голове.
- Слушай приказ, - сказал Лид.
Мутный взгляд Орудия сосредоточился на нем.
