Солдаты, отработавшие ночью свою смену в траншеях, освобождались от других заданий; так, под Полтавой Петр велел генералу А. И. Репнину отрядить для нападения на шведские шанцы шесть или семь сотен гренадеров и солдат своей бригады, но только не тех, кто работал перед этим ночью [312].
Под Нарвой в 1704 г. ежедневно на работы в апроши направлялось определенное количество солдат от каждого батальона осадной армии: 9 июля по 20 солдат с капралом от батальона, с ними всеми был капитан, майор и полковник, которые поступали в распоряжение генерала, находившегося в апрошах. 21 июля на работы наряжено 320 ч., по 10 от батальона с майором и 6 офицерами, а 22 июля на работу никого не послали. Всем работникам приказывалось быть в апрошах с оружием, и по завершении работы встать в резерв и ожидать смены. В апрошах для работников всегда были приготовлены инструменты – по тысяче лопат и кирок. 30 июля на ночные работы нарядили по 20 ч. с батальона (всего 600 ч.) с 2 майорами, 4 капитанами и 4 поручиками; каждый солдат должен был прийти с фашиной; помимо этой разнарядки к майору отправлено еще по одному солдату без оружия. 3 августа – по 33 ч. (всего 990 ч.) с подполковником, двумя майорами, десятью капитанами и поручиками; сбор для людей с оружием и фашинами был назначен на 4 часа после полудня перед фронтом Преображенского полка, по окончании работ утром покидать траншеи разрешалось только по приказу фельдмаршала или генерала Репнина. 7 августа – по 31 ч. (992 ч.) тем же составом офицеров [313].
Генерал посылался в траншеи, чтобы отвечать за выполнение задач («чтоб государево дело было исполнено и в опрошах во всяких делах чинить за что отповедь мочно давать») и находился там до тех пор, пока не прибудет другой ему на смену и не примет дела. Так же и майор при работниках не должен был уходить, не сдав пост следующему майору. В частности, 11 июля «все дело в апрошах управлять» было велено майору Преображенского полка фон Кирхену. 10 июля фельдмаршал Огильви отправил в траншеи к генерал-лейтенанту Шонбеку письмо, в котором, очевидно, описывался порядок смены генералов в апрошах. Генерал-инженер указывал работникам, что именно делать; он мог попросить работников «в прибавок», и тогда солдаты шли в апроши с оружием, во время работы клали его рядом с собой, а по выполнении задания уходили на свои прежние места[314].
Работы велись военнослужащими и иногда гражданскими; например под Нарвой 11 октября (н. ст.) 1700 г. к осадным работам приступили «с 2000 солдатами и с 500 мужиками»[315]. О других случаях участия гражданского населения в осадных работах сведений практически нет. Известно, что в июле – августе 1704 г. из Пскова к Нарве и Дерпту отправлял работных людей К. А. Нарышкин[316], однако они потребовались для укрепления и восстановления уже взятого Дерпта и возведения укрепленной линии на дальних подступах к Нарве, а не для работы в шанцах.
Вобан писал, что если следовать его рекомендациям по организации работ в сапах (мотивировать работников деньгами и своевременно снабжать их достаточным количеством материалов и инструментов), то «можно надеяться, что они 80 тойзов в сутки зделают» [317]. В реальности, скорость строительства шанцев зависела от целого ряда факторов. В 1700 г. на дальних подступах к Нарве за одну ночь траншея «подавалась» вперед на 110, 120, 200, 70, 100, 120, 100, 150, 60, 36, 40, 70, 80 шагов, а уже под самыми палисадами и во рву скорость работ заметно падала (4, 5, 20 шагов) и потери увеличивались [318]. Под Дерптом с 10 по 15 июня солдаты шести полковников (т. е. полков) сделали 251 сажень «линей»: «К городу начали идти опрошами от обозу господина генерал – фельтмаршала и кавалера июня против 10-го числа, снизу реки Омовжи, Вилим фон Швейдин, Иван фон Делдин с полками и зделали линеи 44 сажени; в 11-м числе Савва Айгустов, Николай Геренок – 48 сажен; в 12-м числе Иван Мевс, Петр Гасениюс – 47, в 13-м – 40, в 14-м – 41, в 15-м – 31, и того 112 сажен зделали вышепомянутые полковники, переменяясь посуточно» [319].
Характер почвы заметно влиял на скорость работ. Боргсдорф писал, что простая земля позволяет с наименьшими трудозатратами строить траншеи достаточно глубокие и с достаточно крепким бруствером; каменистая, песчаная или болотистая почва требует возведения высокого бруствера из приносной земли – а это делает работы более продолжительными и уязвимыми для вылазок и пушек неприятеля[320].
Во время второй нарвской осады шведы из крепости видели, как русские строят траншеи из большого количества туров[321]. Объяснение тому можно найти в подписи к плану осады из Книги Марсовой, где показаны «апроши или шанцы, которые ради каменистой земли все насыпаными турами взведены суть» [322]. Еще в первую осаду Алларт отмечал, что почва вокруг Нарвы слишком камениста и неудобна для земляных работ[323].
В марте 1710 г. под Выборгом начатые осадные работы осложнялись замерзшей и каменистой почвой, поэтому бруствер траншей, по недостатку земли, составлялся из мешков, наполненных шерстью: «К оной крепости приближались апрошами, которые с великим трудом приводили, ибо в то время еще там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстояние мушкетной стрельбы (в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были)» [324]. Каменистая почва заставила отказаться от обычных траншей и вести подступы, «которые были расположены на поверхности земли, прикрыты турами больших размеров, наполненными приносною землею и земляными мешками» [325]. Твердость грунта настолько осложняла работы, что подступы велись не там, где того требовала целесообразность, а там, где были участки мягкой почвы, – этим объяснялось и неправильное расположение апрошей и отказ от строительства запланированной параллели [326] В ту осаду из-за местного ландшафта пришлось столкнуться с многочисленными трудностями и понести некоторые потери. Адмирал Апраксин жаловался царю 29 мая: «В работе великий труд: пришли великие болота и каменья и неприятели зело людей тратят»[327].
