Ехидная злыдня это чувствовала, но спуску не давала:
— Олигархи не любят, когда их бабы начинают задумываться. Поменьше осмысленности в очах. И побольше ражих эмоций, — одарила дурацким советом подруга, инспектируя чайную ложечку. — Опять кое-как помыли. Засранцы.
— Лучше бы озаботилась тем, чего не любят программисты.
— Программисты не любят, когда вытирают пыль вокруг компа, — со знанием дела отрапортовала «програмистова жёнка». — Если под рукой ни единого клочка бумаги, они пишут пальцем на пыльной столешнице.
— Очень смешно, — съязвила Юлька, разворачивая конфету, которую и запихнула в рот целиком.
— Очень не смешно, — парировала подруга, вновь запуская руки в настенный шкаф. — Ибо никто не умеет так дуться, как программист. Зато никто так не смешит, как старые влюблённые дуры.
Она изобразила на лице скепсис и решила подтолкнуть унылую мямлю:
— Ты зачем припёрлась? Испортить мне праздник? Скоро вернутся мои мужики. И пресекут все поползновения украсить их быт. У меня нет времени любоваться на твои скорбные позы. Или говори по существу, или вали отсюда.
— Меня хотят убить, — решила Юлька, как говорится, «начать сначала».
— Намерения? Или зафиксирована попытка? — ровным спокойным голосом сильной, чуждой экзальтаций женщины, уточнила Машка.
Правда, отчего-то просыпала чуток сахара, который отправлялся в чай гостьи.
— Позавчера три. Верней четыре, если приплюсовать ночь, — занялась подсчётами Юлька. — Вчера двое и сегодня три.
— Девять, — подвела итог подруга. — Ангельское число. Счастливое.
— Только, если на этом и конец истории, — возразила Юлька, подтянув ноги на диван.
— Есть сомнения? Чего я из тебя всё тянуть должна?! — раздражённо расфыркалась Машка.
— Птаха, сначала пообещай, что не станешь искать для меня психиатра.
— Замётано. Давай.
Перед гостьей выставили чашку с чаем и блюдце с двумя розовыми зефиринами. Даже вприглядку те выглядели старше Юльки. Пробовать их на зуб — ищите дураков! Зубы нынче дороги.
Машка уселась напротив, цедя цикорий из огромной кособокой глиняной кружки, сотворённой близнецами-второклассниками на занятиях в мастерской художника-керамиста. Кружку опоясывало не менее корявое пожелание Тришки с Гришкой: «Паздравляим момулечку с 8 ма». Борьба за грамотность в семье шла с переменным успехом.
Попытки прикончить невинную во всех отношениях жертву были описаны сухо и сжато. Затираться в подробности душа не лежала.
— Ты не веришь, — закончив, прочитала Юлька по глазам подруги.
Те были неприятно сосредоточены на одной точке в районе пупка собеседницы. Соломенные брови, которых не касались пинцет или краска, сошлись на переносице.
— В то, что ты её видишь, верю, — невозмутимо заявила Машка, отстукивая ногтем морзянку по каменной зефирине. — В то, что она существует, нет. Как и в барабашек, в пользу вегетарианства или прогрессивность гомосексуализма.
— И ты думаешь, что у меня в башке глючит? — разочарованно проныла Юлька.
— Я вообще не знаю, что думать, — покачала головой подруга и отхлебнула из кружки: — Увидеть бы всё это своими глазами. Как, например, твой шикарный фингал. Или расцарапанную шею. Ю-ю, а ты уверена, что описала всё непредвзято?
— А ты уверена, что у тебя из задницы растут две ноги? — окрысилась на неё жертва обидного непонимания.
— Две, — притопнула под столом Машка.
— А ты чего такая напряжённая? — вдруг насторожилась Юлька, ощутив набухание ледяных цыпок в животе и на холке.
— Жду, когда воспламенюсь желанием тебя грохнуть, — всё так же невозмутимо пояснила подруга. — Пока в дебрях моей тёмной души никакой движухи. Хотя, из твоего повествования следует, что этот момент уловить не выйдет. Может, ножи убрать? — обернувшись, пробормотала она. — От греха подальше.
За её спиной на кухонном столе возвышалась целая башня из орудий убийства. Особенно впечатлял топорик для рубки мяса. С учётом габаритов и силы бывшей тяжелоатлетки у её жертвы шансов выжить меньше, чем у креветки стать физиком-ядерщиком.
— Напотчевалась? — деловито подвела черту Машка, глянув на нетронутый чай. — Тогда пошли.
— Куда? — непонимающе квакнула Юлька, уставившись туда же.
— Украшать мой быт, — безапелляционно потребовала хозяйка дома, поднимаясь из-за стола. — Ты мне должна. Поможешь наверстать упущенное время.
Из-за её головы выглянула издевательски щерящаяся морда ящерки. Юлька сглотнула и приготовилась к борьбе не на жизнь, а на смерть. Вцепилась в край широкого обеденного стола, приценилась: получится опрокинуть его на Машку? Или хотя бы двинуть ей навстречу. Обычно после сотрясения от столкновения с чем-то твёрдым зомби приходят в разум.
Просто чем-то звездануть подругу не выйдет: под рукой ничегошеньки, кроме чашки с чаем. Хотя кружка с «момулечкой» внушала надежды на отрезвляющее членовредительство. Главное, не перестараться с перепуга и не покалечить Машку. Потеря единственной подруги сродни получению инвалидности: трагична и необратима.
Однако секунды капали, а неадекватом в глазах Машки и не пахло. Та выжидательно пялилась на полоумную гостью, которая за каким-то хреном пыталась оторвать от пола тяжеленный стол. И терпеливо ждала, когда та перебесится.
— Она сейчас у твоей головы, — почувствовала Юлька потребность объясниться.
Подруга машинально подняла руку. Поправила расхристанный стог, в который заскирдовала свои шикарные длинные волосы. Покосилась вправо, влево, вверх:
— Ну, и что она делает?
— Ухмыляется, — брякнула Юлька, с трудом отцепив пальцы от столешницы. — Кажется, пытается на тебя воздействовать. Она всегда ухмыляется перед тем, как превратить человека в зомби. И науськать на меня.
Машка прислушалась к себе и уверенно заявила:
— Никаких признаков. Я в норме.
— Вижу, — не торопилась радоваться Юлька, настороженно ловя момент грядущего перевоплощения подруги.
— Без паники! — решительно скомандовала та. — Активизируй извилины: Кирилл ведь на тебя ни разу не напал?
— Ну да.
— А он к тебе ближе всех. Во всяком случае, чаще других. Первостатейный кандидат в палачи. Но его к этому делу не приобщили. Почему?
— Почему? — эхом отозвалась Юлька, пытаясь сосредоточиться на анализе ситуации.
— Я и Кирилл, — рассуждала Машка, закрутив головой в попытке разглядеть обсуждаемый объект насилия. — Что у нас может быть общего? Почему твоя неугомонная нечисть не может нас подмять?
— Вы меня любите, — пришло в голову Юльки самое очевидное.
— Вот! — воздела Машка указующий перст и уставила его на жертву вереницы нелепых покушений: — Это единственное, что нас с Кириллом объединяет. И что это значит?
— Что?
— Значит, хватит морочить мне голову и пошли работать, — вернулась к приказному тону Машка, огибая стол.
Поймала Юльку за руку и бесцеремонно потащила в коридор. Ящерка крутилась над её головой, будто прикидывая: можно ли свить гнездо в этом стогу? Или лучше поискать более спокойное местечко? Ибо Машка не шутила.
Сунула подневольной помощнице растянутую застиранную футболку, куда могли бы влезть две Юльки. Бросила её майку со свитерком на гору разноцветного барахла, возведённую на супружеском ложе. Указала на опустошённый шкаф и объявила:
— Его к окну. Я перетаскиваю, ты расправляешь под ним ковёр. И чтобы он
