с жареной картошкой жгут нам руки, лица немеют от холода.
– Так нам заходить в дом, или… – спрашивает Лили.
– Там сыр! – говорит Фиона. – Французский сыр. Не оставлять же его здесь, Нуала. Его могут растащить лисы.
– Мэнни! – резко говорит Нуала. – Ты сообщила ему, где я живу?
– Ну да. Естественно, – отвечает Манон, нисколько не раскаиваясь. – Он же мой отец, и он хотел прислать подарки на Рождество. Это будет мое первое Рождество без него, а ему одиноко.
– Одиноко! – восклицает Нуала с нехарактерной для нее едкостью. – Одиноко! Я в этом доме шестнадцать раз встречала Рождество совершенно одна, Мэнни. И не по своей воле.
– По своей, – огрызается Манон. – Очень даже по своей.
– У меня есть ключ, – шепчет Аарон.
И мы все осторожно обходим мать с дочерью, держась от пакетов с подарками подальше, словно это мины.
16
– ПРИ ВСЕМ УВАЖЕНИИ, НО ЧТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ЭТО было, – говорит Ро, как только мы все оказываемся на кухне.
– Лучше не спрашивай, – вздыхает Аарон. – Они то и дело препираются. В прошлый раз, когда я жил здесь, было так же.
– Так в чем дело? Ты знаешь? – спрашиваю я.
– Я стараюсь не лезть не в свои дела, но, у них вроде как время от времени всплывает тема отца Манон, и они накидываются друг на друга. Судя по тому, что я понял, Нуала говорит, что совершенно не виновата в том, что развелась с отцом Манон, и той пришлось расти отдельно от нее. А у Манон немного другой взгляд на это.
Каждый пытается сложить в своей голове общую картину из того, чему был свидетелем. Но картина эта неполная, и в ней не хватает многих важных деталей.
– Нуала никогда бы по своей воле не оставила своего ребенка, – защищает ее Лили. – Наверное, Манон ошибается.
– Развод – это всегда тяжелое испытание, – говорит Фиона. – У моей мамы тоже был первый муж. У них родился мой брат, и каждый из них принимает участие в его жизни, хотя между собой они не общаются. Как-то так.
Фиона не особенно близка со своим братом, который к тому же живет в Бостоне, так что мне кажется, она упомянула его, только чтобы встать на защиту Манон.
В кухню входят Манон и Нуала – все еще напряженные и не желающие говорить на эту тему.
– Ну что, как насчет небольшой рождественской вечеринки в понедельник? – нарочито торжественным тоном предлагает Нуала. – У меня как раз внезапно появилось много угощений.
Манон заносит с крыльца корзины и пакеты, повернувшись к матери спиной.
– Она так говорит, чтобы побыстрее с ними разделаться, – бормочет она, а Фиона бросается ей на помощь.
– Молодец, Мэнни, умеешь поддержать настроение, – сухо говорит Нуала.
Ро остается на кухне, чтобы ответить на телефонный звонок, а мы с Манон, Фионой и Лили распаковываем корзины и пакеты в гостиной – довольно заброшенной и редко используемой комнате, в которой сейчас ночует Аарон. Рядом с диваном лежат его рюкзак и свернутый спальный мешок.
Вскоре по всему полу разбрасывается упаковочная солома и встают кажущиеся бесконечными ряды банок, жестянок и бутылок. Тут и вяленое мясо, и мягкие сыры, и большая банка «кассуле». Помидоры черри выглядят так, будто их полировали крошечные эльфы. Шоколадные конфеты. Пучки сушеной лаванды.
– А твой отец… довольно щедрый, – говорю я, стараясь не задеть Нуалу каким-нибудь слишком положительным отзывом о загадочном Рене.
– Ну да, сейчас же Рождество, а он богат, – как ни в чем не бывало отвечает Манон, тщательно разворачивая свертки и раскладывая продукты, будто мысленно внося их в домашнюю опись.
– Подумать только, и это все ради того, чтобы когда он позвонит и спросит, понравилась ли Фин еда, мне пришлось ответить: «Она ничего не ела», – вздыхает Манон. – Ведет себя так по-детски.
– Я собираюсь кое-куда прокатиться, – категорично заявляет Нуала. – Аарон, можно попросить у тебя сигареты?
Аарон, не говоря ни слова, бросает ей свою пачку, и Нуала ловит ее.
– Спасибо, – отвечает она. – И еще, может, ты сходишь проверить кур, а то я по дороге видела парочку голодных лис. Не хотелось бы потерять очередной выводок.
– Ну ладно, – говорит Аарон, натягивая женские резиновые сапоги и выходя из комнаты. – А я-то думал, что навсегда отделался от фермерской жизни.
Нуала молча выходит на улицу и направляется к своей машине. Мы наблюдаем из окна за тем, как она садится на переднее пассажирское сиденье и курит, явно не собираясь никуда ехать.
– Ладно, пойдем, – говорит Манон. – Поможешь мне разобраться с подарками. Не обращай на нее внимания. Пробуй все, что хочешь, это все самое лучшее. И самое вкусное. Смотри, вот консервы из Сере, где я родилась.
Мне вдруг кажется, что Манон сейчас специально старается вести себя так, как будто она наша лучшая подруга. Или, по крайней мере, такая же, как Нуала. Впервые за все время она делится с нами своими воспоминаниями. Увлеченно рассказывает о городе, где родилась, о Пиренейских горах, о том, как они с родителями ездили гулять в Испанию, когда еще жили на холмах.
– Я даже немного говорила по-каталонски, – чуть смущенно добавляет Манон. – До сих пор помню кое-какие слова и фразы, хотя тогда мне было всего пять лет.
– А когда Ну… – спрашиваю было я, а потом задумываюсь, действительно ли мы настолько сблизились с Манон, чтобы задавать вопрос о том, когда ушла ее мать.
Я замолкаю, но Манон продолжает смотреть на меня.
– Он говорил с тобой? О твоей силе? – спрашивает меня Манон.
– Кто? Аарон? – спрашиваю я, и тут же вспоминаю, что это единственный «он», оставшийся в нашей компании.
Она кивает, не сводя с меня глаз.
– Не совсем. А что?
Манон скрещивает ноги и рассеянно смотрит на каминную полку. Она походит на маленького божка.
– Иногда мне кажется, как будто он мой приемный брат или что-то в этом роде, – говорит она. – Как будто я должна научить его тому, чему он не научился в своей первой семье.
– В каком смысле?
– Наверное, это личное, – трясет головой Манон. – На вот, понюхай.
Она протягивает мне пучок сушеной лаванды, с гораздо более богатым и чистым запахом, чем я помню. Совсем не напоминает старушек. Больше похоже на мяту.
Мы сидим на полу, пробуем и пробуем различные угощения. Все они очень вкусные. В какой-то момент я понимаю, что Ро долго нет, и отправляюсь на кухню.
– Привет, – говорю я.
Ро набирает текстовое сообщение, прислонившись к шкафу.
– Ну, как ты тут?
– Да так. Просто, понимаешь, дела группы.
