а именно: если Дух Святой — Творец вселенной, совершитель чудес, победитель самой смерти, то Он всемогущ; если Он знает нужды всех и каждому помогает сообразно с его потребностями, направляет людей к истинной цели их существования — блаженному единению с Богом, то Он всеведущ и премудр; если Он всем может сообщать святыню, то Он и Сам свят, как источник святыни; если Он прощает нам наши беззакония, делает нас Богу Своими, спасает, то Он благ. Мы можем находить в сочинениях Василия Великого и прямые указания как на эти, так и на некоторые другие Божеские свойства Духа. Так, Василий Великий приписывает Духу самобытность,[294] предвечность,[295] неизменяемость,[296] вездесущие,[297] бесконечность по силе, «беспредельность по великости»,[298] владычественность,[299] ум,[300] знание таин Божиих,[301] святость,[302] благость,[303] всеблаженство.[304]
Конечно, все эти свойства не могут принадлежать твари, но только Богу. В самом деле, тварь потому именно, что она тварь, всецело зависит по своему бытию от внешней причины, только Бог, как самовиновник Своего бытия, самобытен; тварь, как зависящая по бытию, подлежит изменению; только Бог, как существо самобытное, неизменяем ни по сущности, ни по действованиям [305] и проч. Наиболее важное значение в деле доказательства божества Духа Святого, по учению Василия Великого, имеет то свойство Духа, по которым Он знает тайны Божии. Только «тот может испытывать глубины судов Божиих, — говорит святой отец, — кто причастен таин Божиих, не чужд Богу, не инороден с Ним»; но Божия никтоже весть, точию Дух Божий (1 Кор. 2:11), значит Дух не чужд Богу, но одного с Ним естества.[306] Важное значение в качестве доказательств божества Духа указанные свойства получают у Василия Великого, особенно вследствие того, что он смотрит на них не как на нечто отдельное от существа Духа, но как на относящиеся к нему, составляющие с ним едино.[307] Он нередко употребляет такие выражения, как: Дух — свят по естеству, благ по естеству, владычествен по естеству,[308] а в одном письме прямо доказывает, что святость принадлежит самой сущности Духа.[309]
Вот те данные, которые приводит Василий Великий в качестве доказательства божества Святого Духа. Конечно, некоторые из них, взятые отдельно, например имена, недостаточны для указанной цели. Но все они в совокупности с несомненностью убеждают в истинности того положения, что Дух Святой не тварь, но Бог, равный Богу Отцу и Богу Сыну и единосущный с Ними.
Но несмотря на это, Василий Великий не ограничивается указанными данными. Желая поставить божество Духа вне всякого сомнения даже для самых предубежденных лиц, он настаивает на том, что Дух не только единосущен с Отцом и Сыном, но и неотделим от Них. «Не разделяй, — говорит он, — неразделимого, не рассекай нерассекаемого. Ибо хотя бы и хотел ты, Божество не рассекается, и хотя расторгнутся еретики, но Троица не расторгнется, напротив того, пребывает такою, какова есть, хотя иным и не представляется такою. Ибо Святая Троица есть свитая вервь (σπεῖρα) и досточтима в единой и вечной славе, везде имеет одно и то же единое Божество, неразрывна, нерассекаема, нераздельна»,[310] и Дух Святой «всегда неотлучно с Богом пребывает».[311] Основание для такой неотлучности Духа Василий Великий видит в словах апостола Павла: кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий (1 Кор. 2:11), где указывается, что Дух находится в таком же отношении к Богу, в каком к каждому человеку его дух.[312]
Этим первая задача Василия Великого — положительная сторона уяснения Божества и единосущия Святого Духа с другими Лицами Святой Троицы, — можно сказать, и исчерпывается. Теперь перейдем ко второй.
Еретики-духоборцы, как указано выше, говорили: если Дух не тварь, то Он или рожден, или нерожден, но и то и другое поведет к слиянию Его с Отцом или Сыном и, значит, к отрицанию Его ипостасности.[313] Поэтому для Василия Великого являлась необходимость выяснить, что отрицание тварности не ведет еще к отрицанию ипостасности.[314] Этой же цели он мог достигнуть, только показавши, каким образом Дух Святой получает бытие; он это действительно и показывает. Дух Святой «от Бога, — говорит он, — не как и все от Бога, но как исходящий от Бога, исходящий не чрез рождение, подобно Сыну, но как Дух уст Божиих».[315] Значит, способ происхождения Духа иной, чем Сына, — исхождение, а не рождение. Впрочем, надо заметить, что словом «исхождение» Василий Великий не хотел обозначить самого образа происхождения Духа. По его учению, «самый образ исхождения Духа неизъясним»,[316] а слово «исхождение» указывает только на то, что Дух от Бога иначе, чем Сын.[317] Вот вследствие этого «иначе», вследствие все-таки особого способа происхождения, который всегда присущ Духу,[318] Дух Святой всегда есть Ипостась, совершенное Лицо.[319] «Как один Бог Отец, — говорит Василий Великий, — присно пребывающий с Отцом, вечно Сый тем, чем есть; и один Сын, рожденный вечным рождением. присно Сый тем, чем есть, Бог Слово и Господь, — так един и Дух Святой, истинно Святой Дух, Который у пророка Давида называется и Духом уст (Пс. 32:6)».[320] «Никто не может смешивать Бога и Духа Божия», — говорит Василий в другом месте, поэтому «не усиливайся утверждать, что Дух Божий есть то же, что Бог. Дух Божий один; и никто не говори, что есть более одного, хотя Господь и Бога (то есть Отца) называет Духом (см. Ин. 4:24)».[321]
Ипостасность Василий Великий понимал не в том смысле, будто Дух Святой владеет Божеским естеством совершенно отдельно от прочих Лиц и самостоятельно и составляет третьего Бога наряду с Отцом и Сыном. Он не раз заявляет, что «и различие Ипостасей исповедуем, и остаемся при единоначалии», что один Бог,[322] «о втором же Боге никогда не слыхали мы даже доселе».[323] По его учению, и Дух Святой, и Сын, и Отец владеют одним Божеским существом сообща, о чем говорит нераздельность их (см. выше). Ипостасность же Духа (как и прочих лиц) состоит в том, что Он нераздельно с другими Лицами владел общим Божеским естеством, все-таки имеет и Свое особое свойство — исходность, отличающее Его от прочих Лиц.[324]
Выясняя, что Дух Святой такая же ипостась, как и Отец и Сын, и что
