телосложения, в майке-безрукавке с замысловатой наколкой на плече. В улыбке обнажилась золотая фикса. Он сотворил дурашливо-шутливый жест рукой, приглашая Парфена. — Поведай нам, кто ты и что.
Григорий двинулся вперед, разглядывая, насколько успевал, остальных.
Вот пожилой уже мужчина, голова совершенно белая и на затылке большая лысина. Сидит в одних трусах и что-то штопает. На загорелом теле кое-где проглядывает синева наколок, выполненных крайне некачественно да и к тому же расплывшихся от времени. Сверху свесил голову молодой парень цыганской наружности с веселым, немного ехидным прищуром, наблюдая за новеньким. Мужчина лет сорока, может, чуть старше, с холодными бесцветными глазами и узким лицом, равнодушно смотрит в его сторону, взгляда не отводит. И наконец, в самом углу, дальше всех от «параши», еще один «пенсионер». Но этот не чета первому. Сравнивать их — все равно что сравнивать старый «Москвич» с новым «мерсом». Майка-безрукавка из дорогих, модных. Спортивные брюки «Найк». Рядом лежит небрежно брошенная куртка той же фирмы. Во рту сплошь «рыжие» коронки. Волосы, по большей части седые, аккуратно пострижены. Взгляд уверенный, изучающий.
— Присаживайся, парень, — предложил он, — будем знакомиться.
Григорий напрягся, ловя каждое движение остальных. Он не раз слышал байки о всевозможных тюремных приколах и проверках, устраиваемых при заселении. Особенного внимания удостаивались те, кто в первый раз переступал порог камеры. Он приготовился дать отпор или, по крайней мере, как мог постоять за себя. Но этого не потребовалось. Мужчина представился как Григорий Сергеевич, погоняло Химик, объяснил ему общие правила проживания в камере, расспросил, как и почему он тут оказался. Услышав, что Григорий из бригады Гены Хвороста, Химик заинтересовался. Но ничего не сказал парню, только указал:
— Вон твоя шконка. Отдыхай!
Григорий облегченно вздохнул и направился к своему месту. Остаток дня прошел спокойно, и, поужинав, Парфен улегся спать. Он думал, что сон не придет к нему, но уснул он на удивление быстро и проспал без снов до самого утра.
Проснулся он от чувства, что на него кто-то смотрит в упор. Григорий быстро открыл глаза и увидел, что лежащий напротив мужчина с узким лицом опять таращится на него. Парфен встретился с ним взглядом. Некоторое время они играли в переглядки, затем лежащий напротив отвел взгляд в сторону. Парфен всем нутром чувствовал исходящую от незнакомца опасность.
— Эй, парень! — окликнул его Химик.
Григорий не заставил себя ждать и спустился вниз.
— Присядь, базар есть, — негромко произнес авторитет.
Парфен присел к нему на краешек шконки.
— Малявочку за тебя передали ваши, привет тебе и все такое. «Дачку» зашлют сегодня-завтра, как только нужный человек на дежурство заступит. Да! Самое главное, — опытный вор понизил голос, — напротив тебя Калган лежит — остерегайся его. Они с Улыбкой кореша были. Пока я здесь, он не рискнет тебя тронуть. Но через пару недель я, дай бог, откинусь отсюда. Тогда Валета держись.
Григорий посмотрел на разбитного парня, который заговорил с ним первым, когда он переступил порог камеры. Тот подмигнул ему, улыбнувшись.
Парфен очень серьезно отнесся к словам вора. Теперь он понял тот пристальный взгляд, которым одаривал его лежащий напротив Калган — тот самый мужик средних лет с бесцветными рыбьими глазами. Григорий прикинул, сколько у него шансов выстоять в драке против мужчины, и понял, что немного.
Химик, казалось, прочитал его мысли, усмехнулся по-особому, по-блатному.
— Главное, живи правильно, по понятиям, и все пучком будет! — успокоил он парня.
На Григория его слова подействовали слабо — он был новичок в тюремной жизни, и все ему казалось пока кошмаром. Вечером того же дня он стал свидетелем жуткого проявления тюремных нравов.
В камеру пришел новичок. Валет и Калган тут же взяли его в обработку.
— Ой, кто к нам пожаловал? — дурашливо пропел Валет, «подплывая» к парню.
— Эн-то «он» или, может быть, «она»? — вторил ему Калган.
Парень стиснул зубы и не отвечал на оскорбления.
— Ты что харю прячешь, когда с тобой люди базарят? — одернул его Калган, когда тот хотел пройти мимо.
— А о чем мне с тобой разговаривать? — просипел тот, отводя взгляд.
— А расскажи-ка, дорогой, как ты Клешню вложил? — не отпускал его рукав Калган. Валет стоял в проходе, загораживая незнакомцу путь. Загорелый дедок и Химик вообще никак не реагировали на появление в камере нового человека, Цыган поглядывал в его сторону, но тоже сохранял нейтралитет. Парфен тоже лежал молча, наблюдая, что же будет дальше.
А дальше было следующее. Калган с Валетом избили парня до бессознательного состояния и оставили валяться у параши.
— Там самое место суке, — вполголоса прокомментировал их действие Химик и больше не обращал на горемыку никакого внимания.
Через день незнакомого парня перевели в другую камеру.
— Ну и слава богу, — заметил Ворон — седоволосый дед, которому на самом деле было чуть больше пятидесяти лет. Раньше он был авторитетным вором, но в последнее время спился и подался в бомжи. Залетал по мелочи, кочуя с нар на подмосковные помойки и обратно. — Стукач в камере — последнее дело!
— А откуда узнали, что он стукач? — поинтересовался Парфен.
— О-о, брат! — усмехнулся Ворон. — Тут почта не то что государственная! Малявочка дойдет точненько, аккуратно по адресу! Ты еще не заплыл в хату, а про тебя уже все известно!
Ну а в целом тюремная жизнь была полна скуки. За три дня, что его не вызывали на допрос, Григорий успел даже соскучиться. Единственная радость — пацаны организовали передачку через купленного охранника: заслали как положено — тушенки, сигарет, сгущенки, в общем, всего того, чего лишен человек в тюрьме и обилие чего, как правило, не замечает на воле.
На третий день Тарасов вызвал его к себе. Григорий внутренне содрогнулся, представив, что его ожидает новый разговор с «машкой», но ничего этого не было. Да и допроса как такового не было.
В кабинете следователя, кроме самого Тарасова, был еще один до смешного худой мужчина с выпуклыми глазами. Мужчина был одет с иголочки, словно желал безупречностью костюма компенсировать свою внешность. Мужчина оказался адвокатом. Во время допроса он сидел молча, ни разу не нарушив молчания, и только под конец спросил следователя, когда он сможет ознакомиться с материалами дела.
Григорий поглядывал на адвоката, ожидая от него вопросов. Но тот вообще не замечал его.
Олег Андреевич большей частью дублировал все те же вопросы, что и накануне. Посоветовал, на всякий случай, чистосердечно признаться. Парфен отказался и был отправлен в камеру.
По возвращении неожиданный интерес к нему проявил Химик.
— Тебе малявка с воли от братанов, — с такими словами он передал Гришке небольшой клочок бумаги.
«Молчи, стой на своем, поможем!» — печатными
