Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
язык (а следовательно, реальность) от вредных стереотипов. Стоит только начать говорить «вижу народа, вижу народов» – и власти сразу начнут видеть в нас живых людей, и будет в России настоящее правовое демократическое государство, и мы увидим небо в алмазах!
Насколько продуктивна такая стратегия?
Проверить, влияет ли конкретно наличие или отсутствие феминитивов на положение женщины в обществе, довольно просто: можно посмотреть на языки, где феминитивов очень много или, наоборот, очень мало, и изучить, есть ли корреляция с тем, как в целом носители этих языков относятся к женщинам.
Так вот: корреляция не обнаруживается.
Очень много феминитивов в арабском языке, на котором говорят, например, в Ираке, Йемене, Египте или Саудовской Аравии. Да, женщины там могут занимать отнюдь не любую должность – но, если они кем-то работают, о них говорят с помощью феминитивов, которые образуются очень просто – добавлением буквы ة («та марбута», которая читается как [a]) к основе мужского рода. Но как при этом во многих арабских странах относятся к женщинам, говорить излишне.
Феминитивы характерны также для чешского или словенского; на волне фем-движения феминитивы во второй половине XX века стали активнее использоваться в немецком – но в целом в соответствующих странах отношение к женщинам куда более уважительное, чем в тех, где говорят на арабском.
И наоборот, феминитивов практически нет в финском языке – как и вообще категории грамматического рода. Там даже не различаются местоимения «он» и «она», и понять, о ком идет речь – о мужчине или о женщине, – без контекста невозможно. Но достаточно посмотреть на правительство Финляндии, которое на момент написания этой книги возглавляет женщина и в котором большинство постов тоже занимают женщины, чтобы убедиться, что отсутствие феминитивов им не мешает.
Отказ от феминитивов в последние годы происходит в английском языке. Вместо того, чтобы в пару к policeman или fireman использовать policewoman и firewoman, появляются гендерно-нейтральные police officer и firefighter. Актриса Кейт Бланшетт выступила против гендерных наград на Венецианском кинофестивале и попросила, чтобы ее называли actor, а не actress:
«Я принадлежу к тому поколению, где слово “актриса” всегда употреблялось в уничижительном смысле. Я всегда называла себя актером»[164].
А словом 2019 года по версии американского словаря Merriam-Webster стало they – «они», которое теперь используется еще и как местоимение единственного числа (альтернатива he – «он» и she – «она») по отношению к людям любого гендера.
Феминитивы, как и любые другие языковые трансформации, менять реальность вряд ли способны. Но за что нужно сказать их сторонникам спасибо – так это за то, что они весьма ярким и необычным способом привлекли внимание к проблеме положения женщин. Впрочем, к сожалению, в восприятии некоторых людей еще и перевели ее в область комического.
Аргумент 2
«Может, феминитивы радикально и не изменят положение женщины, но они точно могут повысить их видимость в отдельных профессиях. Например, люди привыкли, что ученые – это мужчины. Поэтому, когда они читают о физике Х. Ламарр, думают, что это тоже мужчина, а ведь на самом деле Хеди Ламарр – женщина, которая ни много ни мало изобрела прототип мобильной связи. Получается, из-за отсутствия феминитивов у многих создается впечатление, что женщин-ученых нет или их очень мало».
А здесь соглашусь: иногда такая путаница действительно возникает.
«Математика по Петерсону, математика по Петерсону!
Известный учебник. А кто такой Петерсон?
Великий человек Петерсон!
Советский и российский педагог-методист,
доктор педагогических наук,
профессор кафедры начального и дошкольного образования,
ведущий специалист кафедры стратегического проектирования РАГС при Президенте РФ,
почетный работник высшего профессионального образования РФ.
Но как же зовут этого нашего Петерсона?
Людмила Георгиевна его зовут.
Людмила Георгиевна!
Зачем нам феминитивы. Не нужны нам феминитивы».
Этот пост стал очень популярен в фейсбуке[165], потому что многие и впрямь изучают «математику по Петерсону» и «английский по Бонку». А было бы верно изучать «по Петерсон» и «по Бонк», потому что и Петерсон, и Бонк – женщины.
Не так давно произошел похожий казус: «Новая газета»[166] написала в подзаголовке статьи, что нобелевскую премию по химии присудили Дженниферу Дудне и Эммануэлю Шарпентье[167]. И Дудна, и Шарпентье – женщины, и даже их имена журналистов не смутили: если имя Эммануэль может быть как женским, так и мужским, то Дженнифер – только женским.
Да, феминитивы могли бы стать одним из способов избежать путаницы. Но не единственным и, увы, не всегда действенным.
Например, феминитивы бы не помогли Петерсон и Бонк. Большинство людей знали их не по текстам их биографий, а по фамилии и инициалам на обложке книги, где вообще нет обозначения профессии. А вот что действительно помогло бы идентифицировать их как женщин, так это прописанные на обложке имя и отчество.
Но гораздо лучше помогли бы «изменения в головах».
Очень верно сказано: в России многие люди привыкли, что ученые – это мужчины, поэтому и воспринимают неоднозначные фамилии ученых вне контекста как мужские. Но чтобы сломать эти стереотипы, одних феминитивов, как показывает пример арабского, недостаточно.
В английском или финском феминитивов мало – куда меньше, чем в русском. По фамилиям и даже именам носителей этих языков тоже далеко не всегда можно понять, какого человек пола. По идее, у финно– и англоговорящих подобная путаница должна возникать куда чаще – но проблемы положения женщин они почему-то решают неплохо.
Да и когда мы употребляем названия других профессий формально мужского рода, то представляем совсем необязательно мужчину. Часто в воображении возникает или абстрактный образ без четкой гендерной принадлежности, или тот, с кем у нас связаны яркие воспоминания, или человек того пола, который больше представлен в профессии (если действительно в этом есть серьезный перевес) – то есть руководствуемся не грамматическим родом, а вообще не лингвистическими факторами.
Я проводила опрос в сторис инстаграма, где сначала показала на отдельном слайде слово «врач», а потом спросила, кого представили подписчики. Результаты получились такими: 608 человек (17 %) ответили «женщину», 1119 (31 %) – «мужчину», 1883 (52 %, заметное большинство) – «не знаю, абстрактного врача непонятного пола (халат, маску)». Многие писали, что представили конкретных мужчину или женщину – знакомого, родственника или своего врача. На проценты также повлияли культурные факторы: так, многие вспомнили доктора Айболита и профессора Преображенского. Таких ярких и известных женщин-врачей в литературе, увы, нет.
В другом эксперименте я дала подписчикам предложение «Возле детского сада стояли дети и воспитатель», а затем спросила, воспитателя какого
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
