— На фига ж ты его запер?! — возмутилась Полетт. — Где мы теперь на всех адвокатов напасемся?
— Никто его не запирал! — возмутился уже Марк.
— Требую адвоката! Требую адвоката! — пьяно выкрикивал бродяга.
— Все! Хватит! — рявкнул Бетрав. — Будет тебе адвокат! Успокойся. Вот, годится? — И показал на Лежье.
Бродяга исподлобья смерил того взглядом.
— А как его звать?
— Лежье, — деликатно представился адвокат, но было заметно, что он едва сдерживается от смеха. — Франсуа Лежье, член адвокатской коллегии Парижа, доктор права, професс…
— Не! Не пойдет! — презрительно хмыкнув, перебил бродяга. — Мне нужен Жерар Филен! Мне другого не надо!
При имени Жерар Филен, которым была подписана та самая статья, напряглась не только я.
— Хорошо, мсье, — деловито произнес Лежье, доставая мобильный. — Скажите номер, и мы его немедленно пригласим.
— Ха! Размечтался! — Бродяга поднял руку вверх и погрозил пальцем. — Без моего адвоката я ничего не буду говорить! Я знаю, любое мое слово может быть истолковано…
— Толковано, истолковано! — грозно передразнил Бетрав. — Говори номер своего Филена, или сейчас едем в участок, там мы быстро разберемся.
— Ничего я не скажу! Никуда не поеду! Требую адвоката! Это нарушение моих гражданских прав!
Бетрав кашлянул и извлек из кармана наручники.
— Руки!
— Чего?.. — протянул бродяга и отпрянул.
— Руки! Я тебя задерживаю за проникновение в чужую собственность и попытку ограбления.
— Да говорю же, меня заперли в подвале! — Он трезвел на глазах. — Я ни в чем не виноват! Я требую адвоката!
— Ну чего ты кобенишься? — маслено заговорила Полетт. — Своего адвоката номер не даешь, этот тебе не нравится. Тебя звать-то как?
— Круговорот.
— Не. По имени, по фамилии?
— Жерар Филен… Все замерли.
— Ты мне это брось! — первым опомнился Бетрав. — Адвокат у него Жерар Филен, сам он Жерар Филен! Что за бред?
Бродяга надменно улыбнулся и опять воздел вверх указательный палец.
— Сие есть суть круговорота! Все в природе находится во взаимном круговращении! Что есть человек? Тварный сосуд, исполненный водной сущности, каковая имеет обыкновение…
— Простите, что перебиваю, мсье Филен, — мягко заговорил Лежье, — но вы ведь именно на эту тему беседовали вчера с мсье Дени, — и показал на Марка, — когда видели его вчера в последний раз? Не так ли?
— Ну. На эту, поскольку круговорот — тема глобальной ипостаси, каковая открывается лишь в процессе…
— Безусловно! Безусловно! И вы в это время находились, так сказать, в процессе у куста роз, а мсье Дени был…
Бродяга хихикнул и показал на верх дома.
— Там он был! На верхотуре! На лесах! Прямо, считай, под крышей! И ведь углядел меня. Ты представляешь? — Бродяга доверительно взял Лежье под локоть и повел к дому. — С такой выси углядел! А почему? Потому как процесс истины…
— Ну конечно! Процесс истины! И Дени в это время был на верхотуре один, когда вы беседовали?
Мы все, затаив дыхание, почти на цыпочках шли за ними.
— Один. Один беседовал. С глазу на глаз. Только, знаешь, кто-то нас подслушивал, потому как ржал сильно.
— Ржал?
— Ну не то чтобы как конь ржет, а эдак по-оперному, с раскатом, но громко! Глупый человек, недалекий, не дано таким проникнуться мудростью мироздания!
— Конечно-конечно. Не дано проникнуться. Выходит, вы второго человека не видели, а только слышали?
— Нет, не слышал я человека! Я хохот слышал, а потом грохот! Та-а-акой грохот, я тебе скажу… Может, это вовсе и не человек был, а? И смех нечеловеческий, и грохот?..
Бродяга снизу вверх заглянул в лицо адвоката, но тот лишь пожал плечами.
— А я вот точно думаю: не человек! Нет, не человек.
— Вы испугались нечеловека и спрятались в погребе, потому что двери погреба были открыты?
— А ты бы не испугался? Сначала хохочет, как Мефистофель, а потом грохот и дикий крик?
— Ну, уж тут всякий испугается. Только должен вам признаться, что это был все-таки человек, и теперь он при смерти. И многие считают…
— Человек? При смерти?
— Увы, увы. И многие считают, что именно мсье Дени сбросил его с лесов.
— Кто? Он? — Бродяга обернулся и показал пальцем на Марка. — Нет! Он один был и никого не сбрасывал. Там и человека-то никакого не было! Хохот один и грохот!
— А вы бы могли, мсье Филен, проехать вместе со мной и сделать официальное заявление, что мсье Дени не покушался ни на чью жизнь?
— А почему я?
— Потому что вы — единственный свидетель.
— Я — единственный?
— Боюсь, именно так. И только вы один можете доказать, что мсье Дени не виноват ни в чем. Иначе ему грозит…
— Гильотина?!
Лежье кашлянул.
— Ну, что-то в этом роде, а они с женой ждут ребенка.
Бродяга оглядел всех, почесал в затылке.
— Я бы сейчас чего-нибудь выпил, потому как жидкость — суть вселенское вещество…
Глава 27,
в которой все испытывают облегчение
Лежье, Бетрав и бродяга, еще немного — скорее для красного словца — поторговавшись насчет гражданских прав, поехали в участок, причем очень радовало, что и Полет тоже отбыла с ними, прихватив вина — для поддержания круговорота жидкостей в организме единственного свидетеля. Тот вел себя важно и покровительственно, очень серьезно осознавая свою необыкновенную миссию, но даже дипломату Лежье пока еще не удалось разобраться, кого же все-таки зовут Жерар Филен. А в моей голове все настойчивее ходили соображения насчет этого имени, но тоже никак не складывались во что-либо конкретное.
Мы проводили их до ворот Бон-Авиро, где Бетрав всегда оставлял свою машину, помахали им вслед и вчетвером неторопливо направились обратно.
— Не перестаю восхищаться, — заговорил старший Дени, восторженно разводя руки, — какая же здесь красотища!
— Самое красивое место на свете, — сказал Марк.
— Особенно сейчас, осенью, — поддержала Кларисс, — когда много разных красок. Смотрю и никогда не могу насмотреться.
— Слушай, Марк, — сказал отец. — Может быть, отпустишь сегодня пораньше строителей, чтобы не стучали? Очень хочется в тишине посидеть после такой нервотрепки.
Марк улыбнулся.
— Пап, давай просто быстренько перекусим, и надо съездить навестить Бруно. Отвезти ему белье, туалетные принадлежности. И, наверное, договориться насчет сиделки, неизвестно же, сколько он еще пробудет в таком состоянии.
