совсем не знаю. Кто ты? Зачем сюда пришел? И чем больше я над этим думаю, тем меньше нахожу логических объяснений своим действиям. Это не я! — Захар остановился. — Я не понимаю, зачем я это делаю!
— Напомню, это ты с утра заявил, что ты мой напарник. Я тебя ни к чему не принуждал. Ты можешь в любой момент развернуться и идти обратно.
— Знаешь, а ты прав. Пожалуй, я так и сделаю, мое ружье можешь оставить себе.
Пока Захар делился своими новыми планами, я заметил, что за нами кто-то наблюдает.
— Захар, пригнись! — Я подбежал и отволок его за ближайшее крупное дерево. — Мы не одни. Слева в кустах кто-то есть. Прямо за этим деревом, метров в сорока, какой-то мужик просто стоит и смотрит на нас.
Захар аккуратно выглянул из-за дерева, а обернувшись, медленно осел по дереву на землю. Парень меня сильно напугал, он так побледнел, словно на нем иней выступил.
— Парень, ты чего? С тобой все в порядке? Ты что, узнал того мужика?
— Узнал. Это мультяшка, я их так называю, можно, конечно, и призраками звать. Но от этого как-то не по себе что ли. Пусть лучше мультяшками будут. Это бывшие местные жители. Присмотрись, его очертания немного размыты, как смазанное фото. Они безобидны, по крайней мере, я так думаю. Но на всякий случай я держусь от них подальше. Просто не обращаю на них внимания и иду дальше по своим делам.
— Ага, безобидны. Что же ты тогда на мел похож?
— Этот мужик, что стоит там, — это мой дед. Тот, которого я схоронил чуть больше двух месяцев назад. — Голос Захара изменился, а по его щекам потекли слезы. — Это, кстати, его ружье.
— И чего нам делать?
— Ничего, просто продолжать путь, не обращая на него внимания.
— Продолжать путь? Так ты идешь со мной?
— Да. За все то время, что я здесь живу, я много раз видел мультяшек, но ни разу — своих родственников. И вот сегодня, когда я решил оставить тебя и вернуться домой, я вдруг вижу своего деда, который, вдобавок ко всему, как мне показалось, чем-то расстроен. Не знаю, как ты, а я верю в знаки, посланные нам свыше. Поэтому да, я иду с тобой и извини, больше я не передумаю. А теперь давай уйдем отсюда поскорее.
Я помог Захару подняться, и мы, не оборачиваясь, пошли дальше, причем я заметил, что шаги моего напарника стали более широкими и уверенными, чем в начале нашего пути. Через несколько десятков метров я не выдержал и все-таки обернулся. Дед все так же, несмотря на то что мы отошли уже на приличное расстояние, стоял в сорока метрах от нас. Его силуэт и правда казался немного размытым, но теперь мне показалось, что он подмигнул! Больше я не оборачивался, а в моих кистях появился легкий тремор.
***
К вечеру мы вышли к какому-то то ли дачному кооперативу, то ли селу, где преимущественно стояли одноэтажные дома. Справа от дач, ближе к нам, располагались гаражные боксы.
— В сам поселок не пойдем. Вообще от мест, где раньше было большое количество людей, лучше держаться подальше. Так что заночуем в гаражном кооперативе. Там уже полно вскрытых гаражей, и все они закрываются изнутри. Очень удачное место ночлега для нашего брата. Бетонные стены, закрывающиеся железные двери, а на случай Выброса есть кессон. Думаю, многие здесь гаражи уже заняты под постоянное жилье, так что не удивляйся, если мы там кого-нибудь встретим.
— Вряд ли я удивлюсь, увидев обычного человека. А почему нужно держаться подальше от бывших людных мест?
Захар посмотрел на меня так, будто я сказал полнейшую глупость.
— Пойдем сначала на ночлег устроимся, там за ужином и поболтаем.
В гараж мы заселились со второй попытки, в попытке номер один кто-то устроил общественный туалет. В том гараже, в который мы заселились, было вполне комфортно. Дверь запиралась на добротный железный засов. Справа в углу, у входа, стояла печка и, судя по ее конструкции, работала она как на дровах, так и на отработанном масле. Старый потрепанный диван и стол перед ним создавали гаражу обжитой вид. На столе лежали парафиновые свечи, а за диваном нашлось два ватных матраца.
Побросав вещи на диван, Захар занялся ужином, а я — печкой. К счастью, за дровами идти не пришлось. В гараже нашлось достаточное количество дров и небольшая емкость с отработанным маслом, на ночь нам этого вполне хватит. Да и на улице не сказать что холодно, просто повышенная влажность.
— Так что там насчет людных мест? — Когда мы уселись за стол, я все-таки напомнил Захару о нашем незаконченном разговоре.
— Не знаю, как там, в старой Зоне насчет этого, но в новой, как ты знаешь, погибло очень много людей.
— Да, в новостях говорили о гибели трёхсот пятидесяти тысяч человек.
— Вот, только не все триста пятьдесят тысяч именно что погибли. Многие из них мутировали во что-то непонятное. Например, в селах и больших деревнях… — Захар не успел договорить, как кто-то сильно ударил по нашей двери с той стороны.
Мы мгновенно стихли, а я схватился за ружье, но удар был один, больше не последовало. Наоборот, раздались шлепающие шаги, быстро удаляющиеся от нашего гаража куда-то в сторону дач. Мы молча сидели и смотрели то друг на друга, то на двери. Наши лица освещала свеча, а сам гараж слегка освещал свет от костра, льющийся из приоткрытой дверцы печи. Кроме потрескивания костра, за десять минут, что мы сидели в полной тишине, больше не было ни звука. Поэтому напарник решил продолжить, как будто ничего и не было:
— В общем, далеко не все погибли, и мало того, продолжают жить в своих деревнях и селах. И лучше с ними не встречаться. По новостям вам такое не покажут. Самые безобидные из них теперь ведут себя, как первобытные люди, бегают стайкой, ловят одиночек, забивают их камнями и едят. Но с ними, по крайней мере, не так сложно справиться, если есть огнестрел, а есть твари куда похуже, например, так называемые Сирены. Названия мы им сами придумываем, поэтому может показаться немного глупо, но зато понятно. Для официальных властей их ведь вообще не существует. Так вот Сирены — это бывшие женщины, на вид очень худые и бледные, одеты в какое-нибудь тряпье, но главное их отличие — это широко разинутый рот, как будто им сломали челюсть и они не могут его закрыть. Увидишь такую — сразу стреляй, не медли,
