логикой, почему плеяду блестящих государственных деятелей и полководцев вдруг как в калейдоскопе начинают сменять один за другим какие-то нелепости на троне. И все это закономерно приводит к военной катастрофе.
Но легко объяснить подобное с христианской точки зрения.
Это кара Божья за чудовищное, ничем не оправданное военное преступление Василия. Пустые глазницы пятнадцати тысяч болгарских воинов были обращены к Небесам и взывали об отмщении. И оно не замедлило.
Василий не имел наследников, и престол занял его уже престарелый брат Константин. Он имел представительную внешность. Этим его достоинства исчерпывались. «Во главе государства он встал на семидесятом году жизни и как человек нрава мягкого, с душой, падкой до всяческих удовольствий, найдя казну полной денег, дал волю своим наклонностям и предался наслаждениям… Он был беспечного нрава, не слишком властолюбив, и при сильном теле труслив душой», – пишет Михаил Пселл, ученый, писатель, историк и государственный деятель, сам принимавший активное участие в событиях смутного времени, правда, уже на более позднем этапе.
Константин распустил магнатов-динатов, и те начали восполнять с лихвой понесенные при Василии потери. Обвиняемых в заговорах император наказывал без особого разбирательства и главным образом ослеплением. Потом внезапно осознав ошибку, каялся и бросался со слезами на грудь своей жертве. Но подобный кровавый балаган длился недолго.
В 1028 году он заболел и, чувствуя приближение смерти, озаботился наследником. Сыновей у него не было, зато имелось три дочери. Старшая давно была монахиней. Младшая, Феодора, свыклась с жизнью старой девы и замуж не хотела. А вот средняя, Зоя, в свои почти уже пятьдесят хотела очень. Самым подходящим женихом императору показался Роман Аргир, видный столичный аристократ. Он, правда, был уже женат, но Константин легко решил эту проблему, предложив потенциальному жениху выбор между свадьбой и ослеплением.
Определившись, таким образом, с тем, кому передать Империю, Константин благополучно скончался. А уже немолодой новый василевс приступил к исполнению государственных и супружеских обязанностей. Мало того, что Зоя была весьма, в этом плане, требовательной, нужен был и конкретный результат – наследник.
Но Роману самому было за шестьдесят, и несмотря на применение всяческих волшебных зелий, учитывая возраст невесты, ничего не вышло. Тогда он вообще перестал видеть смысл в сексе с пожилой василисой и переключился на любовницу.
Затем, видимо желая отвлечься от любовных проблем, он решил проявить себя как полководец и отправился в Сирию. Но потерпел тяжелое поражение. Жизнь его спасла варяжско-русская гвардия, а честь ромеев – Георгий Маниак, тогда впервые проявивший себя как умелый и отважный воин. Через два года он даже отвоевал Эдессу и Самосату.
Не снискав лавров на войне, император занялся строительством. Но грандиозные сооружения возводились с грандиозным же, как водится, воровством. Поэтому народной любви Роман не обрел и на этой ниве.
А между тем, не по годам любвеобильная Зоя обзавелась любовником – братом влиятельного при дворе евнуха Иоанна Орфанотрофа – Михаилом. Сладкая парочка начала потихоньку травить императора ядом. Он стал на глазах хиреть. Впрочем, любовники не могли дождаться окончательного угасания и попросту утопили его во время принятия ванны.
Не дожидаясь погребения несчастного, Зоя, которой стукнуло уже 56, обвенчалась с двадцатилетним Михаилом Пафлагоном (он был родом из Пафлагонии). В дальнейших событиях наказание Божье настолько очевидно, как вообще-то нечасто бывает. Мало того, что юноша страдал эпилепсией, так к тому же у него начала стремительно развиваться водянка, которая, в свою очередь, вела к импотенции. Зоя была фактически изолирована на женской половине дворца, а Михаил с помощью брата евнуха как мог пытался рулить государством.
Надо отдать василевсу должное, он мужественно противостоял недугам. И не только лично вникал в дела правления, но и военные действия активизировал. Реконкиста Сицилии, произведенная Маниаком, свершилась именно в эти годы. Больше того, сам Михаил совершил победоносный поход против болгарского мятежника Петра Деляна. «И вот он торжественно въезжает в столицу, а весь народ высыпает ему навстречу. Видел его и я; он трясся на коне, как покойник на катафалке, а его пальцы, державшие поводья, были как у гиганта – толщиной и величиной в руку (до такой степени воспалилось у него нутро), лицом же он вовсе не походил на себя прежнего. Таким образом он… показал ромеям, что воля может поднять и мертвых, а рвение к прекрасным делам – одолеть телесную немощь», – так описывает Пселл возвращение императора в Константинополь.
Умер Михаил буквально через несколько недель после своего триумфа, перед смертью приняв схиму.
Следующим императором стал и вовсе удивительный персонаж – Михаил Калафат (конопатчик – таков был род деятельности его отца). Он приходился племянником почившему василевсу, и хитроумный евнух Иоанн убедил Зою усыновить этого юношу.
Однако, придя к власти, он почти немедленно отправил Орфанотрофа в ссылку, зато приблизил к себе другого дядю, тоже евнуха Константина. Возможно, из-за такого специфического семейного окружения, любимым его наказанием, применяемым повально ко всем, в чем-либо заподозренным, было оскопление.
Пселл свидетельствует: «Взвалив на себя бремя единодержавной власти, этот странный муж никаких разумных мер для государства не придумал, но сразу стал своевольно все переставлять и перетасовывать; никого из людей вельможных не одаривал лаской взора или души, а только устрашал всех грозными речами. Подданных он хотел сделать беспрекословно послушными, большинство вельмож лишить принадлежащей им власти, а народу дать свободу, чтобы стражу его составило не малое число избранных, а многочисленная толпа.
Охрану своей персоны он передал купленным им раньше скифским юношам – все это были евнухи, знавшие, чего ему от них надо, и пригодные к службе, которую он от них требовал; он смело мог положиться на их преданность, особенно после того, как удостоил их высоких титулов. Одни из них его охраняли, другие исполняли иные приказы».
Вскоре Михаил решил обрести полную независимость – обвинил Зою в подготовке покушения на его царственную особу и отправил ее в монастырь. И это стало роковой ошибкой.
Сработал главный в случаях крайнего беспредела ромейский регулятор – демократия бунта. Узнав о свержении той, кто единственная обеспечивала некую легитимность всего правящего сброда, народ восстал. Незамедлительное возвращение Зои и появление ее на публике вместе с перепуганным Михаилом не спасло последнего. В городе началась резня сторонников императора, дворец был взят штурмом и народ провозгласил императрицами Зою и внезапно – Феодору. Ее против воли вывезли из монастыря и короновали.
Между тем Михаил и его дядя евнух Констатин, в свою очередь, скрылись в монастыре. Однако, вскоре толпа бунтовщиков собралась в святой обители. Обоих недавних властителей схватили, посадили на ослов и повезли в город. Но не довезли. По приказу новой императрицы, суровой
