я адвоката. У того нервно дёрнулся глаз. На губах появилась презрительная, но неуверенная улыбочка. Малоубедительная. Похоже, я угадал. — Николай, мне кажется, господин юрист скоро захочет поделиться с нами своей системой. Какой бы она ни была. Я думаю, вы, Юрий Степанович, ждали появления человека, который скажет, будто вы ничего не знаете. Система, которую вы так широко разрекламировали, должна была послужить вам защитой от пыток. Вот только я не привык сдаваться. Если понадобится, выжмем вас, как лимон! Не думаю, что вы действительно готовы терпеть боль ради клиента. Всё это дешёвая бравада. Я знаю таких, как вы. Повидал немало. Сейчас поглядим, не ошибся ли, — обратившись к Порфирию, я сказал: — Сломай этому придурку четыре пальца, чтобы понял, что мы не шутим. А ты пока приготовь проклятье поядрёней, — это уже было адресовано брату. — Чтоб его сразу проняло. Тогда и поговорим.
Глава 28
Судя по выражению лица, наш гость к такому повороту готов не был. Быстро глянув на начальника охраны, он судорожно сглотнул и уставился на меня. Было заметно, что его раздирают противоречия.
Порфирий шагнул к креслу, наклонился и взял указательный палец адвоката.
— Не надо! — быстро произнёс тот, с ужасом глядя на огромный кулак, в котором исчез его палец. — Подождите!
Порфирий вопросительно взглянул на меня. Мол, что делать-то? Ломать? Я кивнул.
Раздался сухой хруст, и посредник взвыл. Из его глаз брызнули слёзы. Порфирий удовлетворённо кивнул самому себе и взялся за следующий палец. Как только он это сделал, зенки у Кобылина расширились, он часто задышал, губы затряслись.
— Нет! Не надо! Я скажу! Ваша… Ваше… Сиятельство! Пожалуйста!
Начальник охраны снова воззрился на меня в ожидании отмашки. Это прямо начинало раздражать.
— Что ты каждый раз смотришь⁈ — рявкнул я. — Не понял приказа? Четыре чёртовых пальца!
Здоровяк поспешно дёрнул рукой, снова раздался хруст, и юрист опять взвыл. Пока Порфирий ломал ему оставшиеся два пальца, он вопил, рыдал, матерился и умолял. Я поймал недоумевающий взгляд Николай.
— Ничего, братец. У него ещё много пальцев осталось, — сказал я. — На случай, если разговор затянется. Подними-ка ему голову, — это уже было адресовано начальнику охраны. — Хочу посмотреть в честные глаза адвоката. Вы как, Юрий Степанович, расположены к беседе?
— Да! — хлюпая и сопя, просипел посредник. — Я всё скажу!
— Звучит, как музыка. Но должен предупредить: если мне покажется, будто вы не искренни, Порфирий сломает вам палец. Усекли?
— Да! Пожалуйста… не надо больше! Я… не выдержу!
— Ерунда! Вы себя недооцениваете. Итак, готовы воспринимать мои вопросы?
— Да.
— Да, Ваше Сиятельство! — поправил Порфирий, хорошенько встряхнув Кобылина за волосы.
— Простите… Ваше Сиятельство.
— Благодарю, — кивнул я начальнику охраны. — Его можно отпустить. Думаю, голову держать он в состоянии. Но далеко не отходи.
— Я буду стоять здесь, Ваше Сиятельство, — с готовностью отозвался Порфирий. — Только прикажите, и я мигом ему пальчики подравняю!
Кобылин при этих словах испуганно дёрнулся, чем заслужил презрительную усмешку начальника охраны. Я положил ногу на ногу и, покачивая носком ботинка, сказал:
— Вы, Юрий Степанович, производите впечатление человека, который, скорее, позаботится о собственной безопасности, чем об интересах клиента. И я вас не осуждаю. Своя рубашка ближе к телу. В общем, не могу представить, чтобы вы соблюдали конфиденциальность, понимая, что в случае вроде этого окажетесь в опасности, а предложить взамен на свою жизнь будет нечего.
Последние слова заставили адвоката притихнуть. Он правильно меня понял. Но всё же решил уточнить.
— Если я выдам имя клиента, вы меня отпустите? — спросил он недоверчиво.
— Разумеется. Зачем мне вас убивать? Мне нужен заказчик, а не инструмент. Егерь, которого вы наняли, жив-здоров. Вы сами видели. И даже будет довольно богат — благодаря деньгам, которые от вас получил.
Тут, я, конечно, немного приврал. Но юрист, кажется, был сейчас готов поверить во что угодно. Вернее, ему очень хотелось это сделать, но мешали здравый смысл и образование.
— А гарантии? — спросил он быстро.
— Вы требуете их от меня? — приподнял я брови. — Попросить Порфирия вступить в разговор?
— Нет! — посредник испуганно дёрнулся от начальника охраны — насколько позволяли наручники. — Не надо! Я… вам верю.
— Счастлив слышать.
Ни черта он не верил. И правильно. Убивать его, конечно, я сразу не стану. Он ещё может пригодиться. Но шансов выжить у Кобылина немного. Такие вещи, как подготовка покушения, прощать нельзя. Иначе остальные воспримут это как зелёный свет. А мне ни к чему всё время опасаться нападения или отбиваться от наёмников.
Правда, в ближайшее время адвокату ничего не грозило. Кроме сломанных пальцев и крайне скудного тюремного рациона. Потому что, если всё срастётся, его придётся использовать так же, как до этого — следопыта.
— Никакой системы безопасности данных на самом деле нет, — заговорил Кобылин, переводя взгляд с меня на Николая. — Всё это фуфло! Пришлось его придумать, чтобы клиенты не дёргались. На самом деле, все посредники работают на меня. И предоставляют полную информацию о заказчике. Как вы и сказали, Ваше Сиятельство, я не готов рисковать. Всегда нужно знать, откуда идут деньги.
— Прекрасное вступление, однако хотелось бы услышать имя, — заметил я.
— Владимир Ларин.
— Это у нас кто?
— Как? Вы не знаете? — искренне удивился пленник. — Секретарь вашего дяди, Василия Александровича.
— Директора военной академии?
Ого! Вот это новость! Выходит, мы нашли крысу. Брат нашего отца решил заполучить титул. Как интересно! Если бы тогда в лесу Максимилиан Пожарский тоже погиб, ему осталось бы избавиться только от Николая, и всё — маркграфство в кармане!
— Да, он самый. Полагаю, очевидно, кто дал ему поручение. Впрочем, никого не хочу обвинять.
Я поморщился.
— Вы не в суде. Незачем подстилать соломку.
— Ты что, гад, обвиняешь нашего дядю⁈ — дошло вдруг до Николая. Приподнявшись, он побледнел и сжал кулаки. — И мы должны просто поверить⁈ На слово⁈
— Нет-нет! — испуганно (видать, не забыл про проклятье, которое я просил брата приготовить для него) залепетал Кобылин. — У меня есть доказательства! В офисе, в сейфе. Код знаю только я! — добавил он поспешно.
— Я хочу их видеть! — заявил Николай. — Едем туда!
— Спокойно, брат. Не суетись. Доказательства мы, конечно, посмотрим. И надеюсь, они окажутся убедительными. Однако ломиться туда толпой, да ещё когда у нашего гостя сломаны пальцы, и лицо такое, будто он успел оплакать свой род до седьмого колена, будет ошибкой. Таким образом мы рискуем предупредить… заказчика о том, что взяли и допрашиваем посредника. Да, он верит в систему конфиденциальности. Но и в то, что мы из кожи вон вылезем, чтобы узнать его имя, тоже. В общем, не будем делать подозрительных телодвижений.
— А как тогда⁈ — нетерпеливо спросил Николай, метнув на пленника гневный взгляд. — Я очень сомневаюсь, что дядя в этом замешан, но… не исключаю, конечно. Просто неожиданно. Никогда не думал… В общем, я хочу видеть неоспоримые доказательства!
— Да, Коля, мы это уже слышали. Я тоже хочу быть уверенным. Убит ведь наш отец. Просто сядь пока. Нужно обдумать, как действовать дальше, чтобы не спугнуть рыбу. Мы ведь этого не хотим, верно?
— Нет! — мрачно согласился парень. — Не хотим.
— То-то. Давай ещё немного побеседуем с нашим другом, пока он не отключился от боли. А то мне кажется, дело идёт к этому.
Глава 29
Порфирий привёл доктора, который быстренько осмотрел нашего пленника и вколол ему бодрящее лекарство.
— Не переусердствуйте, — сказал я. — Он нам нужен в сознании. Желательно, ясном. Ему ещё на прогулку ехать.
— Надо бы гипс наложить, — указал на пальцы доктор.
Это был не тот эскулап, который приходил проведать меня. Не семейный врач Пожарских. Данный лекарь занимался персоналом дворца. Выглядел он забавно: маленький, кругленький, с блестящей лысиной. Глаза у него неестественно блестели и бликовали, что выдавало бионические импланты.
— Наложите, — согласился я. — Приведите этого товарища в форму, только быстро. А мы пока продолжим беседу. Итак, Юрий Степанович, расскажите, как именно вы вводили в заблуждение своих клиентов. В чём якобы заключалась ваша система защиты данных?
Пока посредник болтал, врач закончил свои дела. Теперь рука Кобылина была покрыта гипсом, а сам он казался слегка заторможенным. Языком, правда, ворочал нормально. Паузы только иногда делал, чтобы с мыслями
