происходит в других странах когда-то действительно цивилизованного западного мира. Нынешние руководители Европы ничего общего не имеют ни с историей, ни с преемственной культурой своих народов. Не только уровень их образования заставляет стыдиться за них — гораздо больше недоумения и горечи вызывает их параноидальная убежденность в своей правоте и непогрешимости, их нежелание кого-то понять, уважать иные цивилизации. Очень надеюсь, что Россия окончательно и навсегда преодолеет искушение «всегда и во всём учиться у Европы». Чему учиться у «коллективной греты тунберг», у фанатичных великовозрастных недорослей? Вот почему одна из главных битв сегодня идёт в школе, в системе образования, и не дай нам Бог проиграть эту битву.
— Аркадий Остальский, священномученик, убитый на Бутовском полигоне в 1937 году, «волынский Златоуст», как его называли, писал: «Никогда не забудем мы святого Киева; никогда и вы, враги России, не сделаете его нерусским, неправославным. Как бы вы ни кричали, как бы вы ни свирепели, но не вам, проклятым трутням, разрушить эту Богом данную твердыню!» Не раз уже было сказано, что передача исконно русских земель «государствам-новоделам», среди которых и Украина, — ошибка большевиков. Так вот: почему «ленинопад» был именно у «трутней», а не у нас? «Трутни»-то должны бы памятники Ульянову-Ленину в золоте по периметру своих нынешних границ ставить и камлать вокруг них. А теперь мы вынуждены исправлять его фантазии своей кровью.
— Кстати, ваша сентенция, совершенно справедливая, пробудила у меня в памяти один интересный эпизод. В составе небольшой делегации Госдумы я, будучи депутатом, была в Эстонии, где мы вели официальные переговоры с комитетом по международным делам парламента республики. В конце визита у нас была неформальная беседа с бывшим президентом Эстонии Ленартом Мери у него на даче на взморье. Беседа была интеллектуальной и со скрытой пикировкой. И я тогда саркастически обронила, что Эстонии, получившей от большевиков независимость именно в русле ленинской национальной политики, более логично было бы сохранять памятники Ленину, а не низвергать их. На что он мне тоже саркастически ответил: «А мы в душе их еще как сохраняем!» Цинично… И в Эстонии, и на Украине уничтожают все коммунистические памятники вовсе не из ненависти к коммунизму! Им нужно стереть все следы общего прошлого наших народов.
Я считаю передачу русских земель в новообразованные республики под эгиду национальных элит, в будущем неизбежно враждебных, ревнивых, неблагодарных, одним из трагических деяний революции. Именно распятие русской национально-религиозной православной ипостаси России и деление страны по национально-религиозному признаку — вот главное преступление пламенных большевиков — носителей самой максималистской версии коммунистического прожектерства и ненависти к православию. Не говоря уже о том, что в мире нет примеров успешных федераций, которые были бы созданы разделением ранее единого многовекового государства. А, наоборот, объединения бывают и успешными, и жизнеспособными.
Что же касается избавления от слишком большого количества памятников первым большевикам — разрушителям России, то оно всё-таки уменьшается. Если и сохраняются или ставятся новые памятники советской истории, то это все же совсем иным личностям — созидателям, защитникам страны в войнах. Но в самой России сегодня наиважнейшей задачей, я считаю, не выяснение отношений по прошлому (вспомним, как в 90-х нация не могла найти согласия ни по одному вопросу прошлого, настоящего и будущего и совершала одну утрату за другой), а объединение вокруг задач будущего. Не нужен новый разрыв, нужна единая нить нашей многострадальной истории. В первый раз соединение, казалось бы, разорванной навек нити русской и советской истории произошло стихийно, но явно по воле Божьей во время Великой Отечественной войны, перед лицом вселенской угрозы самому присутствию в мировой истории. Тогда вместе сражались против общего зла и те, кто революции аплодировал, и те, кто ее не принимал или от нее пострадал. Это и есть высота национального самосознания, потому что в этом случае человек руководствуется не сиюминутными эмоциями, а ретроспективой и перспективой своего Отечества. Вспомните, как Рахманинов до изнеможения давал концерты, а гонорары пересылал в СССР, как переживал из-за нападения гитлеровского рейха на нашу страну генерал Деникин. Мне лично рассказывал академик Никита Ильич Толстой (правнук Л. Н. Толстого), выросший в довоенном Белграде, что среди русской эмиграции в Сербии «пораженцев» — желающих поражения Красной армии — было всего 15–20 %, остальные, ненавидя большевизм, желали победы Советской стране, которую они в любом обличье считали Родиной. Вот что такое единый народ, страдающий вместе с Россией, пусть тогда и советской.
Спор о том, плохим или хорошим было наше государство в то время, неуместен, потому что вселенский вызов был брошен не государству, а Отечеству, а это не тождественные понятия: государство всегда греховно и несовершенно, Отечество же — понятие ближе к религиозному. И тогда понимали, что, не защити государство, погибнет и Отечество — не будет никакой России. Воевали не против СССР — стремились уничтожить именно Россию. Речь шла о тотальной «отмене» всего русского и превращению народа в материал: думаю, даже беглое знакомство с нацистской идеологией красноречиво об этом свидетельствует.
Абсолютно с тем же мы столкнулись сегодня: все эти санкции, «отмены» и так далее — это не против РФ, а против России исторической с ее способностью выстаивать перед вызовами вселенского масштаба, против равновеликой всему совокупному Западу геополитической величины и против русской исторической личности с вечно самостоятельным поиском смысла исторического бытия. Так я давно написала в своей главной книге моей жизни «Россия и русские в мировой истории» и небольшой книжечке «За что и с кем мы воевали».
Что же касается памятников ранним большевистским деятелям, то, думаю, большую роль должно играть просвещение, качественное образование и терпение, время. Рубить с плеча, мчаться сломя голову, мне кажется, нельзя. Посмотрите, к чему привел «ленинопад» на Украине и в других землях — может быть, к лучшему знанию своей истории или уважению к дореволюционной России? Да нет же: это было не проявление антикоммунизма, а, как ни парадоксально, истеричной русофобии, желания стереть в памяти нынешнего поколения, не знавшего дореволюционной России, следы недавнего совместного прошлого. По плодам их узнаете их: сейчас уже и Пушкин неуместен, и Булгаков, и Жуков, Конев — при чем тут большевики?
— «Мир во что бы то ни стало!», «Компромисс!». Уместны ли сейчас такие призывы?
— Чем больше компромисс, тем больше нас заставят платить, уверяю. Будет по Максимилиану Волошину: «Отдай нас в рабство вновь и навсегда, чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного суда!» Мы должны понять, что страна и народ приговорены и у нас нет другого выхода, кроме как воевать до победы.
— Отказ от уважения
