жгла, причиняя дикую боль душе, не сдерживаясь я прорвалась горькими солёными слезами. Он ушел… Ушел навсегда… Теперь уж точно… Горькие слезы от моей трусости за жизнь девочек, уже катились градом по моим холодным щекам.
Спустя пару дней…
Уже несколько минут стою и безмолвно смотрю на памятник, тихо глотая слезы. Присев над небольшими надгробиями с фотографиями своих родителей, отрешенно кладу рядом с памятниками по букету с белыми лилиями… Боль и отчаяние сковывали все моё тело, не давая спокойно дышать. Хотелось исчезнуть, испариться, лишь бы не чувствовать эту раздирающую боль на душе…
— Здравствуйте мои родные, вот я приехала к вам, простите что так редко выбираюсь, очень больно… Больно возвращаться в город, который забрал у меня всё. Как же мне вас не хватает…. Не хватает вашего совета, не хватает вашего оптимизма, но я надеюсь что вы там счастливы вместе…
Утерев непрошеные слёзы ладонью, все же осознала, что по настоящему можно быть счастливой лишь тогда, когда твои родные и близкие живы, здоровы и находятся рядом. Как же мне их не хватает…
— Знаете, у вас две прекрасные внучки, которым тоже не хватает дедушки и бабушки, так хочется отмотать время назад и вернуть все вспять.
Проглотив колючий ком в горле, я продолжила свой монолог.
— Не пустить маму на дежурство…. Не пустить тебя в эту чёртову командировку, родные мои, я так устала… Устала быть жестокой, устала быть холодной, почему ко мне так несправедлива жизнь? Почему все кого я любила взяли и покинули меня, почему вы бросили меня так рано?
Проговариваю с огромной болью, снова смотрю на памятники родных, дрожащими пальцами, стала сметать с них липкую паутину и сухие веточки.
— Я знаю вы всё слышите и всё видите, что мне делать дальше, как мне вести себя с Марком, я так хочу рассказать ему о девочках, но не могу, боюсь… Боюсь…. Знаю что должен знать о собственных детях, но Алиса…. Родные… Дайте мне хотя бы какой-нибудь знак, хотя бы самый маленький.
Судорожно я оглянулась по сторонам… Будто бы в надежде… Снова смотрю на памятник, но смотрю будто сквозь него. Замираю, словно стою в оцепенении. Но резко слышу пугающий шорох приближающихся шагов, чёрный леденящий вихрь страха закружил вокруг меня… Поднимаю глаза к небу, понимаю что слёзы с новой силой хлынули с моих глаз..
— Прошу вас… Хоть что нибудь… Как перебороть свой страх? Молю.
Прикрыв веки, суматошно взмолилась.
— Ксюх?! Это ты? Мне не мерещится? Неужели правда ты?!
16 глава. Это наша вина.
Я была в огромной растерянности. Кого-кого, а этого человека я не надеялась ещё раз увидеть в своей жизни. Мы стояли так близко и молча смотрели друг на друга несколько секунд. Антон осмотрел меня буквально с ног до головы потухшим взглядом, а я в ответ сделала тоже самое. Смотрела с огромным непониманием… Сейчас напротив меня стоял совершенно другой человек.
— Антон?
Я до ужаса удивилась увидев его здесь.
— Что Ксюх, изменился, не такой красавчик как раньше, да?
Спрашивает, а на лице проскакивает печальная ухмылка.
— Изменился…. До неузнаваемости.
— Да Ксюх, жизнь меня изрядно потрепала, за все мои поступки которые я совершил.
— Ты плохо выглядишь, ты болен?
Действительно изменился… Осунулся… Больше это не тот крепкий и атлетично сложенный молодой парень. Довольно усохший мужчина. Бледная кожа, огромные синяки под глазами. Растрепанные волосы, мешковатая одежда. А главное… Взгляд… Угнетающий и безжизненный взгляд…
— Видимо… Ты все же стала хорошим врачом, раз это чувствуешь заверстую.
Он устало садится на деревянную скамеечку и поднимает глаза на меня. Вижу совершенно затравленный взгляд.
— Ксюх, удели мне пару минут твоего времени, знаю что не имею права просить, да и не заслуживаю вовсе, но мне осталось совсем немного…
— Что ты такое говоришь?
Непонимающее смотрю в эти безжизненные глаза и сама того не ведая, присаживаюсь рядом.
— Я знаю что говорю, Ксюх, я болен… Серьезно болен, а тут такой подарок судьбы… Такая встреча. Дай возможность покаяться перед тобой. Пока ещё могу дышать.
Я моментально побледнела, но все же, несмело кивнула в знак согласия.
— Постарайся уложиться за десять минут, у меня нет времени.
Снова моя маска безразличия. Понимаю что должна… Нет! Обязана ненавидеть этого человека, но душа предательски покалывала. Глядя на него, моя человечность брала вверх над ноющей обидой.
— Ксюх, у меня не было и дня чтобы я не вспоминал о тебе и о том как я с тобой поступил, я сожалею. Искренне сожалею, ты же видишь сама, жизнь меня за все наказало, за все то дерьмо, которое я натворил в своей жизни.
— Ближе к сути, Антон. Что ты вообще здесь делаешь?
Произнесла холодным тоном. Ведь действительно… Кладбище, не место для тусовки заядлых мажориков.
— К родителям приходил. Они погибли пару лет назад, из-за меня погибли…Когда я очередной раз наглотался дури в клубе, в меня поймали, они ехали ко мне… Но не успели..
— Мне жаль.
Поворачиваюсь к нему. На лице адская боль. Вижу как по его щеке скатывается одна скупая слеза. Совсем для него не свойственно такое явление. Да что это такое со мной? Почему так щемит сердце. За кого? За человека который растоптал и уничтожил меня… Он медлит, не решается говорить, но потом вдруг его прорывает, как самый болезненный нарыв.
— Не стоит, сам виноват. Разговор не об этом. Я… Виноват перед тобой… Очень виноват… Тогда, на моем дне рождении, Ксюх… Ты не виновата ни в чем. Это все мы…
Встаёт со скамейки и становится напротив, смотрит на меня сверху вниз. А во мне сейчас поднимался бешеный ураган злости…
— Что, вы?!
Впиваюсь в него своими пронзительными глазами.
— Мы все подстроили. Мы разрушили твою жизнь… Прости… После того что мы сделали, меня как будто карма настигла… Вылетел из универа, начал просаживать все бабки, влез в долги…. Порошок… И так по кругу…
— Ещё короче, Антон.
Больно снова окунаться в этот сущий ад, сухо выплевываю, будто хочу откреститься поскорее от него и этих воспоминаний.
— Да… Загремел в участок, светил срок… Думал родители отмажут, но не получилось, не доехали. Потом, помочь было некому, загремел на нары, просидел там около 4 лет, вышел…. Ничего нет… Ни денег… Ни жилья… Всё забрали за долги пока мотал срок…
С каждым новым словом ему было все труднее и труднее говорить. Сухой кашель, который буквально раздирал его горло изнутри. Отдышка… Которая сковывала его движения, перерастала в хрипы. Но он не замолкал ни на минуту..
— Потом
