Грейс гордо выпрямилась на диване.
– Это отличный трюк, он почти никогда не подводит.
– А ты сколько раз его проделывала?
– Я? Ни разу. Я только раз его и видела.
Мысленно она выругала себя за свой длинный язык, потому что Рубен ей явно не поверил.
– Боже, как я люблю деньги! – воскликнула Грейс, чтобы уйти от щекотливой темы, и начала перебирать монеты и ассигнации. – Так приятно на них смотреть… Просто отдыхаешь душой!
Рубен подмигнул ей.
– Тебе тоже нравится? Просто смотреть на деньги? Нет, ты взгляни, Рубен, какой бесподобный цвет!
Она потерла монету с двойным орлом, словно почесывая за ушами любимую кошку.
– Мне даже запах нравится.
– Я предпочитаю то, что на них можно купить, – заметил Рубен.
– Ну и это, конечно, тоже.
Это было так очевидно, что Грейс отмахнулась от его слов, хотя в глубине души сама любила деньги больше всего не за их форму, запах или цвет, а за то, что за ними стояло: чувство уверенности. Не имея денег, можно было запросто потерять все, что тебе дорого. Все и всех. Ну а с деньгами в кармане был шанс все это отстоять.
Рубен устроился поудобнее, откинувшись на спинку дивана и вытянув свои длинные ноги на низенький кофейный столик.
– Ты мне вот что скажи, Гусси: если бы не та последняя девятка, когда ты уже заложила брошку… вот если бы не она, что бы ты стала делать? Ты же истощила весь свой запас фишек. Это же было чистое везение, что тебе в последнюю минуту удалось побить трех королей Шарки!
– Знаю, – согласилась Грейс, – но я ничего не могла поделать. Мне сдавали одну дрянь, пока ты не подбросил валетов. Если бы я проиграла тот кон, мне пришлось бы у кого-нибудь из них просить в долг.
– У кого? – спросил он с любопытством.
– Ну уж только не у тебя. И не у Шарки, ясное дело. Я думаю, у Расти – он был самый мягкосердечный.
– По-моему, к тому времени все они стали глиной в твоих руках.
– Да, верно. – Грейс улыбнулась, вспоминая, как это было. – Я считаю, что все они довольно славные люди, все, кроме Шарки. Мне их было почти что жаль.
– Правда? – Рубен криво улыбнулся ей разбитыми губами. – Мне кажется, именно поэтому у тебя все так здорово получается.
– Ты считаешь, у меня здорово получается? Это было очевидно, но ей ужасно хотелось услышать от него похвалу.
– Лучше тебя я никого не встречал.
Во второй раз за этот день Грейс вспыхнула и залилась румянцем, сама не понимая, почему лестные слова из уст Рубена Джонса заставляют ее краснеть, как девчонку.
– Я умираю с голоду, – заявила она поспешно. – Почему в этом доме вечно нет ни крошки съестного?
– Пойдем в ресторан.
Он поднялся и подошел к пирамиде с винными бутылками.
– Что ты предпочитаешь, Грейс, легкое «Божоле»? Или что-нибудь посущественнее, к примеру «Мерло»?
– М-м-м… Не знаю, выбирай сам. Ты решил меня напоить?
– Должны же мы отметить наш успех! Вот, как раз то, что нужно: «Жевре-Шамбертен-Кло-Сен-Жак». Беспечное, ни к чему не обязывающее, но в то же время насыщенное. Поверь мне, тот год был исключительно удачным. Оно не покажется тебе слишком легким.
Захватив бокалы и штопор из шкафчика над плитой, Рубен подошел к Грейс и протянул ей руку:
– Идем.
– А куда?
Он опять повел ее к задней двери, выходящей в переулок. Там, позади большого дома, где проживала, его квартирная хозяйка, начинался подъем на холм.
– Я думала, мы идем ужинать.
– Ты не ошиблась.
Ночь на дворе стояла теплая, почти душная. К девяти часам уже совсем стемнело, на небе сквозь дымные клубы облаков проглядывали тут и там россыпи звезд. Склон холма был не слишком крут и поднимался уступами, образуя что-то вроде двухъярусной террасы, причем на верхнем уровне располагался едва различимый в густых сумерках садик с газоном, уставленным белой садовой мебелью. Они добрались до второго яруса по выложенной камнем, но давно заросшей сорняками дорожке. Рубен провел рукой по сиденью скамьи, проверяя, нет ли росы, обтер его своим носовым платком и предложил Грейс присесть.
– Погоди, я сейчас вернусь.
– Ты куда? – крикнула она ему вслед.
– Сейчас принесу ужин! Открывай вино, Грейс, пусть оно пока воздуха наберется!
Никогда раньше ей не приходилось открывать винные бутылки; считалось, что это мужская работа, такая же, как разделка мяса или управление двуколкой. Ей удалось ввинтить штопор без особых затруднений, но потом пришлось зажать бутылку между колен, чтобы вытащить пробку. Хорошо, что никто ее не видел. И что делать дальше? Наберется ли оно воздуха, оставаясь в бутылке, или его полагается разлить по бокалам? Грейс решили больше к нему не прикасаться. Рубен придет в ужас, если она сделает что-то не по правилам.
Оставив бутылку на столе, она села на деревянный диванчик-визави, заложила руки за голову и принялась любоваться звездами.
– Все, что у нее было, – это холодный цыпленок и кусочки поджаренного хлеба. Она смазала их майонезом и сделала бутерброды.
– – Ты о ком?
Грейс обернулась, глядя, как Рубен приближается по дорожке, держа в руке накрытую салфеткой корзинку. Ей нравилось смотреть на его походку, на то, с какой легкостью он выбрасывает вперед от бедра свои длинные стройные ноги, как плавно и свободно движутся при каждом шаге его широкие плечи.
– Миссис Финни. Я ей сказал, что мы пьем бургундское, а она даже глазом не моргнула.
Судя по голосу, он никак не мог прийти в себя от изумления.
– Сказала: либо цыпленок, либо вообще ничего. Ты представляешь? Извини, Гусси. Я могу пойти поискать что-нибудь более подходящее, скажем, ростбиф или бараньи котлеты…
– По мне и так сойдет, – торопливо перебила его Грейс, опасаясь, что он может расслышать, как у нее урчит в животе.
– Ты уверена? Если бы я знал заранее, предложил бы «Монтраше». Я достал две бутылки на прошлой неделе. Совсем неплохое вино, честное слово. Виноторговец сам не подозревал, столько они стоит, я взял две бутылки считай задаром.
– По мне и так сойдет, – повторила Грейс. В глубине души ей было жаль, что он не принес бутылку молока, но заикнуться об этом вслух она, конечно, не посмела. Разложив на льняных салфетках бутерброды, она с радостью обнаружила на дне корзинки два апельсина и два банана. Рубен тем временем разлил вино по бокалам. Грейс уже успела взять и даже пригубить свой бокал, но он ее остановил.
– Погоди, у меня есть тост. За удачу!
– За ловкость рук! – поправила она, чокаясь с ним.
– За тебя, Грейс. За твое умение играть в карты! – великодушно предложил он.
