Она звонко чмокнула его в щеку. Как ни странно, его радость передалась и ей, хотя у нее был собственный секрет, куда более великолепный и грандиозный.
– Ты повезешь его в июне на выставку во Французском клубе?
– А как же иначе, черт возьми? Мы с них скальпы поснимаем, Гусси! Рене говорит, что вину можно присвоить категорию de luxe. Я назову его «Сонома Игристое», – пояснил он с легкой дрожью в голосе.
– «Сонома Игристое», – эхом повторила она.
– Мы остановимся в «Палас-отеле», будем наряжаться и задирать нос, каждый вечер будем ходить в оперу, если только выдержим…
– В «Палас-отеле»?
– А почему нет? Мы разбогатеем, Гусси, я это чувствую. Рынок роскоши сто лет дожидался этого вина.
– Я и так уже богата. Он ее не слушал.
– Рене хочет этим летом съездить во Францию и привезти новые черенки. Он говорит, что пино-нуар может прижиться на вершинах холмов, поближе к солнцу, а я подумал, что можно попробовать пино-блан, но только если Катлер продаст нам те тридцать семь акров на горном склоне.
Рубен вскочил, ему не сиделось на месте.
– Пойду принесу тебе бокал. Ты просто не поверишь… Ой, извини, – он виновато усмехнулся, – я забыл, что у тебя тоже есть новости.
– Ну, по сравнению с твоими это сущая чепуха.
– Ладно, тогда я…
– Рубен, я пошутила. Вернись сюда и сядь. У меня… настоящие новости.
Он сел. Она повернулась к нему с сияющими глазами и горящими щеками, не в силах сдержать торжествующей улыбки.
– Я заехала к доктору Бэрку, пока была в городе.
– Зачем? У тебя что-то болит? – нахмурился Рубен.
– Мне надо было проконсультироваться. Он взял ее за руки, с тревогой заглянул в глаза, сразу позабыв обо всем.
– Что случилось, Грейси? Почему ты мне ничего не сказала? Я не знал, что ты больна…
– Я не больна, – перебила его Грейс, не в состоянии скрывать свой секрет. – О, Рубен! У нас будет ребенок!
Рубен не двинулся, он так и застыл с открытым ртом.
– Но ведь этого не может быть! – пробормотал он наконец.
– Будет! Я точно знаю!
– Но как?
– Полагаю, обычным способом. Она захихикала.
– Доктор Бэрк говорит, что иногда такое случается.
– Иногда такое случается… – зачарованно повторил Рубен.
– Он начал что-то бормотать об исключениях из правил, сыпал медицинскими терминами, но в конце концов просто признал, что ничего не понимает. Я сказала, что это чудо, и он согласился, что такое объяснение ничуть не хуже любого другого.
Сама не зная почему, Грейс начала плакать. Рубен обнял ее, все еще пытаясь осмыслить услышанное, все еще не веря.
– Ребенок… – проговорил он, словно пробуя это слово на вкус.
– Ребенок, – подтвердила она, всхлипывая.
– Наш ребенок. О Господи, Гусси! Наш собственный ребеночек!
Грейс высвободилась из его объятий.
– Ты тоже плачешь? – спросила она с изумлением.
– И вовсе я не плачу!
– Нет, плачешь!
Она прижалась мокрой щекой к его щеке.
– Спасибо, что подарил мне ребеночка. Я люблю тебя, Рубен.
– Я люблю тебя, Грейс.
Они поцеловались и опрокинулись на кровать. Отсюда было два пути: они могли бы продолжать смеяться и плакать, тихонько лаская друг друга, или взять себя в руки и заняться любовью всерьез. По истечении минуты Грейс почувствовала, что ситуация развивается во втором направлении, но тут в коридоре послышались шаги: кто-то собирался нарушить их уединение. Она попыталась сесть, но Рубен, оглохший и ослепший от счастья, не отпускал ее, пока у него за спиной не раздался осторожный кашель Генри, сопровождаемый хихиканьем Люсиль и негромким аханьем Ай-Ю.
Все они толпились в дверях, как овцы, сгрудившиеся у входа в овчарню.
– А-а-а, привет, – кивнул Рубен без особого восторга.
– Я думал, ты сразу спустишься! – бесцеремонно врываясь в комнату, заявил глухой к нюансам и деталям Генри.
– Мы помешали? – добродушно защебетала Люсиль. – Мы же хотели отметить новое вино!
Грейс улыбкой ответила на ее подмигивание. Подобные сцены происходили нередко: иногда Люсиль случайно натыкалась на нее с Рубеном, иногда Грейс заставала их с Генри. Все они были молодоженами. Во всяком случае, по внутреннему ощущению.
Ай-Ю выступил вперед с бутылкой шампанского и четырьмя высокими бокалами и стаканом апельсинового сока для Генри. Поставив свою ношу на край кровати, он ловко открыл бутылку и наполнил бокалы. Рубену пришлось смириться с присутствием посторонних.
– Нам есть за что выпить, – объявил он с улыбкой. – Есть кое-что получше нового вина… О Боже, вы только взгляните на этот цвет!
– Нет, давайте сначала выпьем за новое вино, – торопливо предложила Грейс, положив руку поверх его руки.
Ей казалось, что так будет лучше: чудесное рождение их ребенка им предстояло праздновать всю жизнь, а вот победа, одержанная Рубеном, была преходящей по своей природе. Обретя уверенность в своем материнстве, Грейс могла позволить себе проявить великодушие. Пусть он торжествует первым.
– Ты уверена? – шепотом спросил он. – Ведь Ай-Ю уже все знает, не так ли?
Она кивнула. Ай-Ю всегда был осведомлен обо всем.
– Я хочу сначала выпить за новое вино. А потом мы им скажем.
– Хорошо.
Он поцеловал ее в губы, потом повернулся к остальным и поднял бокал.
– Предлагаю выпить за исполнение самых сокровенных желаний!
– За всех нас! – добавила Люсиль, многозначительно улыбнувшись. – За всех нас!
