ситуациях, с которыми бы Паша ни столкнулся — его друг был рядом. И это прекрасно. Это то, что нужно мужчине, — чтобы рядом всегда был верный человек, тот, которому можно доверять, в кого можно верить, тот, кто верит и доверяет тебе.
В зеркало заднего вида он посматривал на Румину. Замечательную девушку с твёрдым характером, словно он был вылит из титана. И она это доказала, пусть и в самой печальной ситуации. Она также с удовольствием принимала его чувство юмора. Румина ему нравилась, и нравилась безумно, но не как девушка, а как друг, вроде Саши, только красивее (именно так он ей говорил, когда того не было рядом). Она не была просто девочкой, она была сильной, знающей, что ей нужно. Румина не была ленивой — не в физическом плане, а в плане реализации своих возможностей. Грубо говоря, за что бы она ни бралась, она всё доводила до конца. Паше нравился такой подход к жизни. И пока спереди не замелькали первые домики, он думал, что им повезло, что они трое встретились, словно им было предначертано судьбой стать командой, стать одним целым.
Саша ехал только с одной мыслью: чтобы никто — или ничто, он пока не мог понять, с кем они имеют дело, — в эти дни отдыха не помешал им. И самое главное — он не хочет видеть сны, о которых рано или поздно придётся рассказать ребятам.
— Вот мы и приехали! — прокричал Паша. — Поднимайте свои толстенные задки и дуйте в дом! — Он припарковал машину перед воротами участка. — Дружище, с тебя мангал, дрова, шампуры и все остальные прелести для шашлыка, — обратился он к Саше и перевёл взгляд на девушку, — а с тебя, душа моя, салатики и прочие женские обязанности.
Румина отмахнулась, подняла руки к небу, вдохнула, развела их в стороны, медленно выдохнула.
4
Как назло, погода под вечер сыграла не в их пользу, дав им возможность выпить всего по паре бокалов и съесть первые порции отменно (именно так сказал Паша) приготовленного шашлыка — ливень накрыл их в одну минуту. Пока Паша отвечал небу гневными ругательствами, выражая всё свое недовольство, Саша перенёс стол, мангал и прочее под арку, крытую брезентом. А Румина, схватив за ухо, привела туда слегка промокшего Пашу.
Их смех и музыка будоражили ближайшие пустовавшие дома до глубокой ночи. Перебрав с алкоголем, Паша прикинул, что пора бы уже и воздержаться от продолжения. Он отвесил низкий поклон и поднялся на второй этаж дома, чтобы забраться в мягкую постель и погрузиться в сон. Саша и Румина, просидев на свежем воздухе ещё около десяти минут, последовали его примеру.
В этом доме лишнего матраса не было, поэтому Румина сказала, что хочет уснуть рядом с Сашей. Совсем рядом, а не отдельно на полу. Саша даже не стал заикаться о другом, потому что хотел того же самого.
— Почему мир становится таким жестоким? — Румина устало смотрела в окно.
Дождь барабанил по стеклу, словно кто-то гребёт щебень лопатой и пытается закидать им окно. Прежде чем лечь, ребята отключили электрический свет и зажгли керосиновую лампу. Девушке показалось, что в такой обстановке особенно приятно смотреть на капли, некоторые из которых, точно река, что спускается с гор, текут вдоль окна, а некоторые просто разбиваются о стекло, оставляя разводы в виде клякс. Романтическая обстановка и привела их к разговору о неприятном. Разговору, который поставит точку в произошедшем. По крайней мере, они на это надеялись. Но… даже надежда умирает, пусть и последней.
— Не становится… — Саша взял её за руку. — Он и был таким. Только мы этого не замечали, никто из нас. А тех, кто замечал, общество выставляло дураками или безумцами, тем самым заставляя засовывать своё мнение куда подальше.
Румина начала медленно водить пальцем по его руке. Саша продолжил:
— А сейчас — ты посмотри, нам словно кто-то говорит об этом. Эти видео — не простая работа, имеющая основания для публикации в сети. Это делает команда — или люди, которые хотят показать, что мы стали заблуждаться, что мы становимся дикарями в своём существовании, не имея нравственных ценностей, озлобленных и погруженных в тренды современности, не имеющих уважения ни к чему, кроме своего «я».
Саша замолчал. В его мысли снова полезли обрывки из сна. Этот ребенок, этот светящийся силуэт, требующий, чтобы Саша рассказал о нём. Он помотал головой, прижал к себе Румину и продолжил:
— Все эти убийства… я думаю, это наказание. И оно будет продолжаться, потому что, как мне кажется, никто этого не остановит. И самым лучшим исходом для нас остаётся ожидание. Ждать, когда произойдёт то, что для этих убийц будет считаться концом.
— Звучит очень страшно.
— Мне жаль, что всё так произошло с твоими родителями, Румина.
— Мне тоже… — Её взгляд переместился от окна к старому комоду, приставленному к стене. — Все было спокойно в то утро, мы даже договаривались сходить вместе в кинотеатр, как вдруг отец начал кричать, что его всё достало, что ему осточертело так жить. Что его бесит кошка, бесит мама, бесит работа.
И аккурат в тот момент, когда она не сказала, что отца бесила и она, в голове Саши проплыли, как облака, слова ребёнка — «он оставил её напоследок, так как она была единственным человеком, кого он любил, кем дорожил».
— Я услышала, как он пнул мою Веснушку, а та звонко мяукнула и начала шипеть, а ведь она никогда не шипела, Саша, никогда. Потом я услышала, как он сказал: «Эта тварь нассала прямо посередине кухни! Значит, здесь и останется». Он был в такой ярости… я никогда прежде не видела его таким, я боялась выйти из комнаты.
Саша молчал. Он слушал и смотрел в потолок, представляя себя на её месте. Он попытался увидеть всё то, о чём она говорила, своими глазами.
— Но потом, — продолжила она, — я услышала, как он роется в кладовой, там, где лежали все его инструменты, он рылся и что-то бормотал. Он был очень злым. Когда шорох и звуки стихли, я поняла, что он ушёл обратно на кухню. — Румина тяжело выдохнула, свободной рукой протёрла щёки, по которым медленно скатывались слёзы. — А потом я услышала грохот. Раздался очередной писк Веснушки, за которым последовало несколько глухих ударов, словно баскетбольный мячик били об пол в квартире.
Румина легонько стукнула пальцем несколько раз по плечу Саши:
— Бум… бум… бум… Затем последовали щелчки, последовательно, один за другим, щёлк… щёлк… щёлк… и только
