Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
— Скальпель.
— Какой?
Ах да, он уже у меня в руке. Делаю надрез. Не поцарапать стол — краем сознания пробегает глумливая мысль и тут же исчезает, испугавшись вида крови. Еще глубже… Ни хрена не видать.
— Лей воду.
— А можно?
— Откуда я знаю? Лей!
В воду добавили немного «ведьминого зелья» — хуже, чем есть, все равно не будет. Кровь пузырится, как от перекиси водорода.
— Промокни рану. Так, хорошо… Дай щуп.
Никогда не думал, что буду ковыряться в живом человеке обычной крестовой отверткой. Иваныч вдруг открывает глаза, совершенно трезвые, и орет. Андрей затыкает его рот горлышком пластиковой бутылки и сжимает ее. Об этом договорились заранее — стеклянную может раскусить и пораниться осколками. А так… не хуже капельницы.
— Готов.
— В смысле?
— Спит опять.
— Не пугай так. Ага, вот она, у кости остановилась.
— Не сломала?
— Я не Иван Грозный, без рентгена насквозь не вижу. Лей еще воды. Промокни.
Режу глубже, в сторону плечевого сустава. Иначе не достать. Как это потом обратно зашивать? И, главное, чем? Да и можно ли?
— Пинцет.
Тот самый, которым из меня недавно выковыривали дробинки. Маленький пинцетик из маникюрного набора покойного Михал Сергеича Негодина. Но его достаточно, чтобы ухватить пулю. Никитин опять орет благим матом… тащу… бросаю в ведро, где уже лежат комки окровавленных тряпок.
— Лей!
Иваныч захлебывается криком и резко умолкает, потеряв сознание от боли. Андрей промывает рану и с сомнением качает головой.
— Думаешь, поможет?
— Есть другие варианты?
— Водкой?
— Обожжешь ткани, хрен срастутся. А так, может, нитки с грязью вымоет. И какое-никакое, но обеззараживание. Лучше бы внутрь, но…
Да, как действует на неподготовленного человека «ведьмино зелье», мы в очередной раз убедились совсем недавно. На изготовление одной бутылки уходят слюнные железы не то двенадцати, не то пятнадцати, не помню точно, тваренышей. Даже я не рискну выпить больше одного глотка.
— Зашивать будешь?
— Да ну его… еще что-нибудь не так заштопаю. Само срастется. Наверное. Просто забинтуй потуже, и все. И это, не отвязывай пока. Утром дашь еще стакан и поддерживай в таком состоянии весь день.
— А ты?
— Я спать, как и положено ночью добрым людям.
— А…
— А ты в карауле. Злой потому что.
Андрей разбудил меня чуть свет, совсем не скрывая мстительную улыбку:
— Пап, там Иваныч очнулся.
— Так усыпи опять.
— С тобой хочет поговорить.
— Ладно, иду.
На ощупь, не открывая глаз, натягиваю штаны и автоматически наматываю портянки. Не первой свежести, но сойдет. Привык к сапогам так, что совсем не чувствую их вес на ноге. Чистая футболка из капитанских запасов. Бритвенный одноразовый станок тоже его. Умываться. Но спать-то как хочется! И кто сказал, что с возрастом люди начинают страдать бессонницей? Не верю.
Двенадцать ступенек вверх, и упираюсь в дверь гальюна. Как раз то, что нужно. Внутри обычный унитаз. Раковина из нержавейки по типу сортирной плацкартного вагона. Направо, за пленочной шторкой, душевая. Мое спасение там, и все раненые мира могут подождать, пока я оживаю под упругими горячими струями. Никаких холодных или контрастных — проснусь только под обжигающим, на грани терпения или даже чуть за ней. Вода явно не забортная — или дождевая, что маловероятно, или привезенная специально из родника. Блаженство! И я снова живой!
Никитин встречает меня, отмытого до скрипа кожи, чисто выбритого и благоухающего «Тройным» одеколоном, виноватой улыбкой. Что это все улыбаются второй день, как японский премьер-министр на очередной годовщине Фукусимы? Так смешно выгляжу?
— Николай Михайлович. — Надо же, запомнил. — Извини.
— За что?
— Хотел помочь, а сам…
— Ерунда, справимся.
— Без меня — нет. Там компрессор заводить нужно, давлением выгонять. Само не посыплется.
— Это примерно, как на цементовозах?
— Похоже, — согласился Иваныч и закусил губу.
Ну и видок у мужика! Похмелье, боль от варварской операции, температура наверняка еще держится. Его бы сейчас печенкой твареныша накормить, хотя бы соленой, но пока нельзя. Еще день-два, там и пробовать будем. Иначе с непривычки проблюет часа полтора, может рану потревожить.
— Володя, ты чего звал-то? Только извиниться? Мог бы и потерпеть.
— Не только. — Никитин закрыл глаза и попросил: — Когда будете уезжать, пистолет мне оставь.
— Не понял…
— А чего ты не понял? — Иваныч говорил тихо, срываясь на свистящий шепот. — Муку погрузите и уматывайте отсюда к ядреной матери. Так доходчивей?
— Пистолет, значит? И с одним патроном, так? А нож тебе ритуальный не отковать, самураю недоделанному?
— Не твое дело!
— Нет уж, извини, мое. — Я без замаха двинул раненому в глаз. Кулаком — пощечины мужчинам не к лицу. — В самопожертвование решил поиграть, сука? Боишься обузой стать?
Никитин молчал, отвернув морду к стене.
— Ну и молчи. Знаешь… там, наверху, в галерее… там бы не только пистолет дал, сам бы удавил. Но не смог, как видишь. Так что живи и не пытайся соскочить. Жизнь, она ведь та же работа, только ответственности в ней больше. И в основном не за себя.
— А толку в моей жизни? Жена погибла, дочь… — Иваныч запнулся, на глазах выступили слезы и дрогнул голос. — Дочь тоже погибла. Даже отомстить некому стало.
— Дурак ты, Вовка.
— А ты?
— И я дурак. Но только верю, уж извини за пафос, что мир жив, пока живы его последние защитники. А дурак в том, что хочу оказаться в этой очереди даже не предпоследним. И детей подвинуть как можно дальше.
— Дети…
— Да, Вова, дети. Хочешь подохнуть? Да пожалуйста! Но только знай — если завтра они начнут умирать с голоду, то это из-за того, что один мудак не увидел смысла в их жизни.
— В своей.
— Да кто сказал, что она твоя?
— А…
— Заткнись! Ты же инженер-механик? Вот и будешь работать по специальности. А то как в каменном веке живем, скоро с топором на лампочку бросаться начнем. Интеллигенты, мля… Не дергайся, это не тебе. Ветряк поставить сможешь?
— Смогу.
— И чего тогда раскис? Дел выше крыши, а он об одном патроне мечтает. Хуюшки тебе, Иваныч! Лучше прикинь, какое и сколько барахла с собой возьмешь.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
