––
Секундная стрелка часов, висящих на стене, коснулась цифры «12», давая понять, что уже семь вечера. Звонок в дверь.
– Госпожа Чернова? Добрый вечер. Соблаговолите спуститься вниз. Машина у подъезда.
Мужчина средних лет в униформе водителя лимузина.
Так и есть! Лимузин! Господи, спасибо за то, что ты есть! Все бабки из дома в сборе, на скамейках, а она, Вероника, в вечернем платье садиться в лимузин, да не просто садиться, а под режиссурой водителя упомянутого фешенебельного авто, который, угодливо распахнув перед ней дверцу, чуть изогнувшись не то в поклоне, не то в реверансе.
«Первая часть Марлезонского балета. А что будет потом?»
Мягко хлопнула дверца лимузина, сопровождаемая заботливой рукой водителя.
« Господи, только бы машина не превратилась в тыкву, а шофёр…»
Лимузин плавно тронулся с места, настолько плавно, что Веронике показалось, что машина стоит на месте, а поплыл назад подъезд её родного дома.
«Вот это тачка! Боже, живут же люди!»
Перед её глазами лихорадочно замелькали важнейшие события её жизни, анализируя которые Вероника пыталась найти хоть намёк на те ощущения, которые она испытывала сейчас. Напрасно! Даже самые значимые из них (первый день в садике, мамин яблочный пирог и первый поцелуй с Мишкой Кацынским, который, зараза, несмотря на то, что во втором классе клялся ей в вечной любви, всё-таки уехал лет пятнадцать назад со своей толстухой – женой Эльвирой в Израиль) никоим образом не шли ни в какое сравнение с теми ощущениями, которые она испытывала сегодня. Она чувствовала себя хозяйкой жизни, королевой, она просто поедала жизнь, да так, как и не могла мечтать никогда ранее…
Мимо Вероники, пребывающей в состоянии лёгкой, но устойчивой эйфории, проплывали знакомые до боли дома, скверы, остановки муниципального транспорта, детские площадки, магазины… Все эти предметы выглядели сегодня совсем по-другому, причём, виной тому были не надвигающиеся сумерки, не неоновые огни рекламы, которые она в последний раз видела сто лет назад по причине нетусовочного образа жизни – вовсе нет. Просто она сегодня смотрела на окружающий мир не из окна маршрутки, но лимузина! Она сегодня была хозяйкой жизни, почти королевой и, хоть и, будучи девушкой скромной и самокритичной, всё-таки отметила, что сегодня она выглядит куда лучше многих королев, которых знала история, а уж в сравнении с английской…
Тем временем машина сбавила ход, и плавно (да что там плавно, читай: ВЕЛИЧАВО!) остановилась возле самого лучшего, можно сказать, фешенебельного кабака в городе.
Шикарнейшая реклама, переливаясь не то неоном, не то ещё чем-то таким, о чём принято говорить:
– Передовая технология!
Вывеска извещала постоянных, потенциальных клиентов, прохожих и просто забулдыг и голодранцев, что они находятся в непосредственной близости от ресторана, имя которому:
Эйфелева
Башня
Это лишний раз подтверждал неоновый рисунок упомянутого легендарного инженерного сооружения, переливающийся всей гаммой солнечного спектра.
Возле входа в ресторан толпились люди, одетые в то, что чаще видишь по телевизору, в каком-нибудь фильме, или в передаче, причём, как правило, о голливудских звёздах первой величины.
– М-да, вот, оказывается, кому на Руси жить хорошо! Эх, старик Некрасов не видит, вот порадовался бы… – Вероника иногда умела сказать «в масть».
Сказать, что люди толпились у входа в ресторан, было бы не совсем верно, потому, что таковые были не только у входа, но и у подножия широкой и длинной лестницы, которая вела к парадному. Ступенек было двадцать две, о чём смутно догадывались те посетители, которым случалось катиться на собственном заду (преимущественно зимой) по этим ступенькам по причине полной невменяемости; точно же это знали сотрудники милиции, врачи «скорой помощи» и инспектора доблестной пожарной охраны. Первые – по причине того, что иногда приходилось составлять протокол, если происходил несчастный случай с каким-нибудь незадачливым посетителем, вторые слышали это от первых, а третьи годами, чуть ли не десятилетиями, писали в своих предписаниях, что это обстоятельство (то бишь лестница), построена в пресловутые старорежимные времена, стало быть, теперешним строительным нормам и правилам не соответствует.
Шли годы, пожарные возмущались, но количество ступеней от этого не менялось. Что касается первых двух упомянутых категорий, то с их стороны возмущений не было, не так уж часто клиенты катились кубарем со ступеней – к последним персонал относился бережно, если не сказать, трепетно…Тут и такси подгонят, если чиновник какой или же просто рядовой толстосум… Чего тут долго объяснять!
Внезапно Веронике стало страшно. Она не страдала какими-либо фобиями, но такое скопление народа, да ещё здесь, возле «Эйфелевой башни»… Водитель лимузина, добродушный дядька средних лет, успокоил её:
– Не переживайте вы так, Вероника Анатольевна, вы здесь не случайный гость, и тем более не бедный родственник, а … Сейчас я открою дверь…
Слова водителя несколько успокоили её.
Она ступила на тротуар. Какой-то мужик во фраке, но с лицом Черномырдина, приятным сочным баритоном смачно произнёс:
– Госпожа Чернова! – сказано это было сильно нараспев, именно так объявляют на чемпионатах имена именитых боксёров. Стильно. Круто. Значимо.
Как ни странно, но Вероника приняла это как должное – спасибо милому дядьке-водителю.
Многие присутствующие, глядя на неё слегка завыли своё:
– У-у-у! – и зааплодировали.
Защелкали затворы «Кэнонов» и «Никонов». Вспышки заставили девушку слегка прищуриться.
«Так, Вероника, давай-ка, дуй вверх по лестнице, да не торопясь, грациозно и чувственно, словно королева. Господи, откуда это у меня?»
Она, чуть приподняв длинное платье, начала свой подъём по ступеням лестницы.
«Не споткнуться бы. Смеху-то будет… Королева брякнулась… А почему королева? И чего это «брякнулась»? Всё должно пройти хорошо».
Она поднялась наверх, наблюдая боковым зрением за реакцией мужчин на её появление в тусовке. Заинтересованных взглядов, как и просто любопытных, было предостаточно.
«Ещё повоюем. Выходит, Вероника Анатольевна, вы не такая уж и «моль бледная в обмороке». На вас смотрят с нескрываемым интересом, а кое у кого и вовсе в зобу дыхание спёрло. Ха-а-а-роший признак…»
Вероникам сама не знала, откуда в ней появилась эта уверенность, граничащая с культом личности и элементарной наглостью. Всю сознательную жизнь она старалась не выпячиваться, не выскакивать, быть на втором плане, если не сказать, на заднем. А тут такое…
– Господин Барановский с супругой! – громогласно протянул мужик сочным баритоном.
Мужик ещё долго объявлял о приезде именитых гостей, но Веронике это было неинтересно, поэтому особенного внимания на этом она не заостряла. Её больше интересовал тот таинственный уже знакомый незнакомец (каламбур!), из-за которого она сюда, собственно, и попала.
