Остались там, где ты раньше жил? — участливо спросила Саша. — Заходи, конечно! Бери. Тут наши школьные курсы по всем общеобразовательным предметам, один раз прочесть очень интересно. Физику вон посмотри, с Колькой будет о чем поговорить…
Девушка тараторила, а сама переживала: а вдруг монах начнет знакомство с книгами с истории религий? Там религия — и не одна, а все! — рассматривалась с точки зрения становления государства и направления человека в нужное правителям русло. Ни о каком истинном Боге речь, разумеется, не шла.
— А это у тебя кто? — Голос Амвросия, звенящий болью, утратой и все-таки надеждой, вклинился в переживания Саши.
— Про кого это вы? — На пороге возник Коля. — Опять Сашку обижаешь?
Но Амвросий никого и не думал обижать. Бережно — вот совсем как недавно икону — держал он в руках фотографию Сашиных родителей.
— Это? Папа и мама. — Саша воззрилась было на монаха с величайшим удивлением. Но, быстро опомнившись, подскочила к нему: — А что, ты их видел? Где? Когда?
А потом вдруг испугалась: а если эти религиозные фанатики пытали отца? Ведь ей сказали, что папа пропал без вести. А это в большинстве случаев означало, что человека уже нет в живых…
Но было не похоже, что Амвросий ненавидел ее отца. Он гладил изображение, его губы шептали что-то… молитвенное? А потом он вдруг резко оборвал сам себя:
— У нас с тобой не может быть одних родителей, ведь…
— Каких еще родителей? — Саша растерянно оглянулась на Звенового. Но у того в глазах было только недоумение, и ничего, кроме него. Саша повернулась обратно. При этом она гнала от себя мысль о дешевом индийском кинематографе. Кажется, именно там, по словам учителя по истории кино, использовался душещипательный и невероятно слезоточивый прием внезапно нашедших друг друга родственников. — Ты о чем, Амвросий?
— Это моя мать, Мария. — Слова монаха жгли душу девушки, буквально выворачивали ее наизнанку. — А это отец Арсений. Они меня не бросили. Вслед за мной появились в этом жутком, пронизанном адским грохотом, вонью и похотью времени. Появились тогда, когда я уже отчаялся что-либо понять. Они, а вовсе не братья помогли мне не сойти с ума… А потом они исчезли!
— Куда исчезли? — только и смогла выговорить Саша. Она совершенно, ничегошеньки не понимала. Что общего могло быть у ее родителей и этого фанатичного дядьки? Ее папа и мама были умнейшими, образованнейшими людьми Пограничья. Об этом нередко говорила тетя Паша. — Коль… Ты-то хоть понимаешь, что происходит?
Впрочем, Саша была уверена, что увидит в глазах друга такое же недоумение, что и полминуты назад. Ей просто хотелось услышать его голос.
Ан нет. В глазах молодого ученого читалась какая-то… догадка? Будто он сейчас сопоставлял что-то, опираясь на собственный опыт. И Звеновой уже даже открыл было рот, как…
— Ребята, прошу к столу! — раздалось громко и в то же время приглушенно. — И поторопитесь, пожалуйста. А то ваши псы смотрят на меня как-то… как-то подозрительно алчно.
И был миг, когда Саше казалось: она ослушается куратора. Потому что ей было просто необходимо докопаться до истины! И докопаться здесь и сейчас!
Но девушка взяла себя в руки. Во-первых, Магистр их спас. Во-вторых, он приготовил им ужин. И, наконец, он может пролить свет на всю эту историю.
Однако Магистр никуда ничего лить не стал.
— Вот расспросите друг друга после ужина, — зевнул он, — и составите свое мнение. О результатах доложите утром. Кстати, не забудьте, отбой у нас по расписанию, в десять-ноль-ноль. Подъем в шесть утра. Потом зарядка и завтрак. Выйти из дому надо будет не позднее восьми часов утра, а не то опоздаете на поезд. Так что, кормите ваших милых песиков и ужинайте сами. А меня не тревожьте. Буду думать, что с вами делать дальше.
Сказав так, рысь отошел от изумленных ребят и, легким движением лапы отодвинув от каминной решетки огромных собак, улегся. Жмурясь, уставился на огонь.
Глава 12, в которой Николай и Амвросий рассказывают свои истории
Урчали, поедая варево Магистра, псы. Лопались с треском поленья. Шипело, вылизывая дрова, пламя… И только присмиревшие люди ужинали в полном молчании, даром что готовил для них рысь. Кстати, мясо, жареная картошка и салат получились выше всяких похвал.
Потом Амвросий вызвался помыть посуду, а Звеновой — убрать приборы в шкафчик. Саша вытирала со стола. Прибрав за собой, ребята вежливо поблагодарили Магистра и отправились в мансарду Саши — делиться жизненными историями и обсуждать сложившуюся ситуацию. Расхлебывать заварившуюся кашу, в общем.
— Итак, — взял слово Звеновой, — будем исполнять наказ старших. Первым предлагаю высказаться Амвросию. Почему ты уверен, что на этой фотографии именно твои родители? И не надо на меня смотреть волком, прошу тебя. Посуди сам: знаем мы друг дружку несколько часов от силы. За это время ты успел спасти мне жизнь, увести нас с Сашкой от преследования, натравить на Сашку же собак… Дальше продолжать?
— Не надо, — буркнул монах. — Нам действительно надо откровенно поговорить. И в результате если не подружиться, то хотя бы открыть друг другу карты. Правда, сделать это очень трудно…
Сейчас Амвросий не выглядел тем человеком, кто признал папу и маму на фотографии, отнюдь. Перед Колей и Сашей находился вынужденный вести переговоры враг, и ребята прекрасно отдавали себе в этом отчет.
— …но я все-таки попробую. — Монах качнул головой, будто что-то отрицая. — Итак, на фотографии действительно мои родители, и я не могу в этом ошибиться, даже с учетом того, что с тех пор, как я их видел в последний раз, прошло восемнадцать лет.
— А тебе сейчас?.. — Коля опередил девушку.
— Тридцать два, — отчеканил Амвросий. — Предваряя твой следующий вопрос, родился я не в Углеже и не в Москве. Вы, наверное, не знаете этого места…
— Пограничье-то? — Коля сложил «два и два».
Арсений и Мария помогли Амвросию — по его же словам, вырвавшимся у монаха тогда, когда он только увидел фотографию — привыкнуть к Москве начала третьего тысячелетия, а сами отбыли обратно в Пограничье. Потом потянулось время — те самые восемнадцать лет. Сашка как раз успела родиться и вырасти, ей сейчас шестнадцать. Оставалась одна невыясненная деталь.
— Ты в каком году родился, Амвросий? Нет, не надо на меня так смотреть.
— Этого я пока сказать не могу! — с каким-то даже отчаянием выкрикнул монах.
Звеновой пожал плечами:
— Как знаешь, Амвросий… Не можешь — не надо. И, поверь, у меня нет никакого желания вытаскивать из тебя информацию. Да вот и у Сашки тоже…
