Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
дом, куда и перенес руку черта, но, предполагая, что оставшийся в живых черт может явиться за ней, он положил ее в крепкий ящик, закрыл наглухо крышкой и, поставив ящик в своей комнате, решил не показывать ее решительно никому.
Прошло немного времени, и вот однажды вечером кто-то постучал в наружную дверь дома. Вышедший на стук слуга увидел стоявшую перед дверью благообразную старушку; кроме нее, никого больше там не было.
– Кто ты такая? – спросил слуга.
– Я бывшая кормилица вашего господина; своей грудью вскармливала его, когда он был младенцем. Если он дома, то я хотела бы повидаться с ним, – отвечала старуха, ласково улыбаясь.
– Ну так подожди, пожалуйста, немножко, – сказал слуга и пошел доложить об этом Цуне, который, выслушав доклад, задумался.
– Что такое? Кормилица… в такое время? – удивился он.
Как ни суров был Цуна, но его охватило теплое чувство, чувство привязанности, когда он услышал о кормилице, вскормившей некогда его своей грудью.
– Просить ее сейчас же в комнаты! – приказал он и сам торопливо пошел навстречу входившей старухе. – Здравствуй, матушка! Давненько-таки не видались мы с тобой! – приветствовал он ее.
Кормилица, видимо, обрадовалась:
– Здравствуй, здравствуй, благородный Цуна! Как живешь-можешь? Как я рада, что вижу тебя в добром здоровье.
– Ну а ты как поживаешь? Здорова ли?
– Благодарю, хорошо.
Когда они обменялись взаимными приветствиями, кормилица сказала:
– А кстати, Цуна, ныне толкуют по всему городу, что недавно в Расёмоне ты изволил отрубить черту руку. Ведь это подвиг, славный подвиг!
– Ну уж будто! Я рассчитывал захватить его живьем, да ничего, видно, не поделаешь, дал-таки ему в конце концов убежать. Ужасно досадно, такого дал я маху!
– Помилуй! Хоть сам он и ускользнул, но зато ты ведь добыл его руку; мало разве это? Подумать только! Тот самый барич, которого я вскормила, теперь вырос уже и отрубил у черта руку! Когда я услышала об этом, то так обрадовалась, так обрадовалась, как будто сама я отрубила голову черту. Да-да, ну а кстати, не покажешь ли ты эту руку своей матушке-кормилице?
– Нет, показать никак нельзя.
– Как так? Почему нельзя?
– Видишь ли, черт – малый настойчивый и упрямый. Почем знать, не придет ли он когда-нибудь за своей рукой? Так вот я и запер ее накрепко в ящик и не показываю решительно никому.
– Да, ты прав. Тебе надо быть осторожным. Но ведь я не то что кто-нибудь иной, ты смело можешь показать ее мне, твоей старой кормилице.
– Нельзя, право, нельзя. Ты ставишь меня в затруднительное положение.
– Значит, должно быть, ты считаешь меня разведчиком, подосланным чертом?
– Что ты? И в голову не приходило мне ничего подобного.
– Тогда, значит, можно и показать. Мне так хочется, так хочется посмотреть, что это за штука – рука черта. Покажи, пожалуйста, покажи.
Она так приставала, так настойчиво просила, что даже непреклонный Цуна не мог не уступить ей.
– Не следует, собственно, показывать ее никому, – сказал он, – но уж пусть будет по-твоему, я покажу, но потому только, что это именно ты, а не кто-нибудь другой. Пойдем со мной.
– Так ты согласен показать? Благодарю.
Следом за Цуной кормилица вошла в его комнату. В комнате стоял простой ящик. Подойдя к нему, Цуна сказал:
– Она лежит в ящике, вынимать ее оттуда нельзя. Подойди, можешь посмотреть на нее. – С этими словами он поднял крышку ящика.
– Посмотрим, посмотрим, что оно такое! – радостно заговорила старуха и, подойдя поближе к ящику, внимательно стала разглядывать, но вдруг она ухватилась за лежавшую в ящике руку. – Ага, удалось! Вернул-таки свою руку! – воскликнула она и в тот же момент совершенно преобразилась.
Вместо старухи оказался страшный черт в своем настоящем виде. Он тут же пустился наутек.
– Вот так штука! Ловко же меня провели! Так ты вернулся, значит? – закричал Цуна и, обнажив меч, бросился на черта.
Черт увертывался изо всех сил, отскакивая то вправо, то влево, и, выбрав удобный момент, проломил когтями потолок и, выскочив на крышу, в один миг исчез совсем из глаз.
Второй раз уже выпустил Цуна черта из рук. Он просто скрежетал зубами от ярости, и тем досаднее было ему, что он не мог даже отправиться доконать черта, так как не знал, где он обитает. Но на нет и суда нет. После этого Цуна принял все меры, чтобы быть готовым ко всему и не попасть опять впросак; он был уверен, что теперь уж не сорвется… и где бы ни попался ему черт, не ускользнет он теперь из рук его.
Но и черт, видимо, не на шутку стал бояться Цуны и после этого совсем перестал появляться в столице.
А затем и все жители понемногу успокоились и безбоязненно стали ходить по ночам.
Обезьяна и Медуза
Давным-давно на дне моря-океана жил был Дракон. Он был владыкой над всеми что ни на есть в мире рыбами, могущественнее и главнее его не было в окраине никого, и его чтили под именем Дракона-короля, Дракона-бога[105].
Дракон был одинок, супруги у него не было. Как-никак, а негоже было оставаться без супруги владыке над всем рыбьим королевством. Холостому и почета меньше, и величие, и важность – все это то, да как будто не совсем то. Так вот, выбрал себе Дракон невесту Дракониху и порешил сыграть свадьбу. Ну, конечно, раз женится Дракон-король, то и свадьба, значит, королевская. В море поднялась страшная суета. Все, что жило в океане, начиная с громадного кита и заканчивая мелкоплавающей рыбешкой, все до единого отправились с поклоном во дворец Дракона, поздравили его, поднесли дары и пропели Дракону многолетие.
А затем Дракон и молодая супруга его зажили себе как нельзя лучше; мир и согласие были между ними, все шло по-хорошему. На удивление счастливая жизнь была у них.
Так прошел месяц или два. Но вот случилось, что молодая новобрачная, королева Дракониха, ни с того ни с сего заболела вдруг и слегла. Слегла ненаглядная супруга Дракона, души в которой он не чаял, и беспокойство и тревога охватили его. Призвал он во дворец врача, бородавчатого Осьминога-отшельника, и приказал ему лечить больную, а кроме того, назначил безотлучно бодрствовать и дежурить при ней фрейлин и дворцовую прислугу.
Но как ни ухаживали за больной Драконихой, как ни старались, а она все не поправлялась. И не только не поправлялась, но, наоборот, ей становилось все хуже и хуже. Дракон совсем потерял голову. И обратился он к врачу Осьминогу с такой речью:
– Послушай, Осьминог! Ведь ты же врач! А если врач, так почему не лечишь ты, как подобает настоящему врачу? Ты, я вижу, умеешь только покачивать своей огромной головой да глубокомысленно вытягивать губы, а знаний и умений у тебя, видно, нет никаких, – говорил Дракон с сердцем.
Осьминог перетрусил.
– Виноват, – почтительно и смиренно отвечал он. – Я и сам от всей души желаю излечить болезнь как можно скорее, но что я ни делаю, как ни стараюсь, выходит совсем не так, как мне хочется; болезнь не излечивается. Просто не знаю, что и делать. Виноват, очень виноват! А при всем том здесь, в наших местах, нет еще, к несчастью, того лекарства, которое может излечить эту болезнь.
– Что такое? Здесь нет того лекарства, которое нужно именно против
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
