Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Да, это был он. Он пригласил нас всех к нему домой. И была очень интересная беседа, в которой генерал рассказывал о некоторых своих проектах. И в особенности о своём проекте преобразования парламента с его политическими партиями в построенную по территориальному принципу Ассамблею народных представителей. В этой Ассамблее есть даже один неграмотный представитель, есть индейцы, не говорящие по-испански, и женщины, среди которых, как сказал генерал, много боевых и активных.
Встреча продолжалась почти до ночи. Карлос Энрике задавал генералу, пожалуй, самые острые, интересные вопросы, среди которых был такой, например: «Для чего вы совершаете эту революцию? Чего Вы хотите тем самым добиться?» Роберто Диас говорил меньше всех. Но тщательно и быстро записывал то, что слышал. Потом он написал об этой встрече очень хорошую статью.
Ректор Роберто Валдеавеллано, безусловно, достойный места руководителя этого старейшего, с богатыми традициями и одного из первых на этом континенте Университета, выделялся в беседе своим большим чувством юмора, желанием посмеяться, насладиться этим, будто бы истосковавшись по смеху, счастью.
И это очень по-латиноамерикански. Даже не очень умная шуточка — для нас повод посмеяться и стать так хоть чуть счастливее. Таким был и генерал Торрихос, всегда готовый к улыбке, очень открытой и потому рискующей всегда столкнуться с нежданной жёсткой реальностью. И только когда это столкновение заканчивалось, становилось понятным, что он был готов к такой неожиданности и она не застала его врасплох.
В заключение беседы генерал пригласил гватемальцев через пару дней присоединиться к намеченному для проведения в Давиде форуму 505-ти представителей муниципалитетов страны. И послал одного из солдат охраны за сэндвичами в очень популярный тогда в Панаме ресторан «Ла Пуньялада». Ректор университета нашёл их очень вкусными и сказал: «Наверное, их приготовили в эксклюзивном заведении». Генерал ответил: «Да, действительно эксклюзивном, туда богачи не ходят».
На следующий день я повёз их в Давид. Я хотел поделить дорогу туда пополам, переночевав в Сантъяго. Но не получилось, все отели в Сантъяго оказались забиты, потому что многие ехали на машинах в Давид на это мероприятие по аналогичной схеме. Нам ничего не оставалось, как ехать в Давид, куда мы прибыли в 2 часа ночи.
И там гостиницы оказались полностью заселёнными. И бесполезно было кому-то там доказывать, что это приглашённые генералом люди и что их нужно разместить. Пользуясь своим положением, я попытался устроиться на ночлег в местную тюрьму, но и тюрьма была заполнена. И мы пошли спать на скамейки в парке. Другого выхода не было.
Каждый из нас устроился на своей персональной бетонной кровати. Только я начал засыпать, появился полицейский. К счастью, он меня узнал и потому оставил нас в покое. Но вскоре вновь вернулся. На этот раз с шестью гомосексуалистами, которых в ночные часы в парке всегда немало. Так как я сержант и был для него старшим по званию, он возложил на меня обязанность решить их судьбу законным порядком.
Доктор Валдевеллано, ректор университета, наблюдал всё это время за мной со своей скамейки. И мне предстояло, как его коллеге, профессору университета, решить этот вопрос культурно и гуманно. Но на меня смотрел, ожидая моего решения, и другой мой, не менее важный для меня коллега — представитель силовой структуры. И если я не проявлю должную суровость, то рискую, что такую суровость к беднягам — «мариконам» — проявит он. Надо было удовлетворить их обоих: быть одновременно и жёстким, и мягким. Я вскарабкался на скамейку как на трибуну и сказал: «Слушайте вы, говнюки-мариконы, на этот раз я ничего вам не сделаю и отпускаю вас на свободу. Но вы уйдёте отсюда бегом, и только так, чтоб я вас не видел!..»
Но они, эти несчастные, и не подумали подчиниться мне! Я думаю, они надеялись, что их поведут в тюрьму, где им будут только рады другие заключённые. Более того, один из мариконов произнёс мне в лицо целую речь: «Вы, кто Вы вообще такие? Гориллы-военные, больше никто. Избиваете всех подряд. Разрушаете эту страну. Тут уже нет демократии…» и т. д. и т. п. Я даже смутился перед ним. А в конце речи он сказал: «Хорошо, мы пойдём отсюда, от вас, но пойдём потихонечку-потихонечку…» И так именно они и сделали, оставив меня на посмешище…
Когда тем же утром я рассказывал эту историю генералу, он смеялся от души.
С тех пор прошло больше десяти лет. По возвращении в Гватемалу они подложили бомбу в автомобиль Роберто Валдевеллано, и он только чудом спасся. Меньше повезло Карлосу Энрике Седеньо, которого расстреляли неподалёку от его дома. Пикки Диаса не было дома, когда они ворвались туда за ним. Вместо него они схватили его сына, увезли и убили его. Генерала Торрихоса убили 31 июля 1981 года.
И тут же Конституция страны была изменена и Ассамблея представителей муниципалитетов была ликвидирована.
Мы, латиноамериканцы, любим пошутить, посмеяться, выпить пару-другую бокалов и хоть немного побыть весёлыми и беззаботными. Но это опасно. В любую минуту враг может прислать нам труп нашего товарища, брата и превратить нашу улыбку в страшную гримасу, наполовину скроенную из её остатков и из нарастающей боли.
— * —
Подобно тому, как связаны между собой любовь и ненависть, в том числе в политике и социуме, где ты любишь жертву и ненавидишь её палача, похоже, такая же связь существует между высокомерием и простотой. Никто не бывает таким униженным и презренным перед хозяином, как высокомерный и горделивый человек перед своими подчинёнными. У Торрихоса же наоборот. Его запальчивость и гордыня перед североамериканским империализмом компенсировалась его простотой поведения с подчинёнными и вообще с людьми. Простотой моральной, политической и философской.
Однажды нашим ВВС предложили приобрести самолёт, и генерал попросил для его демонстрации слетать на нём на Галапагосские острова. Как только мы приземлились там и вышли из самолёта, в нас вселилось странное, одновременно и религиозное, и атеистическое чувство.
Здесь всюду как будто чувствовалось присутствие Дарвина и его теории эволюции. Кажется, именно в путешествии на эти острова он получил весомое подтверждение своей теории. На главном острове архипелага находится институт его имени, но Дарвин здесь повсюду, и более всего в сельве, которая похожа тут на храм природы и гуманизма.
Галапагосские острова
В море и на земле тут огромное количество тюленей, морских львов, гигантских черепах, птиц, но больше всего здесь игуан. Так как запрещено наносить им любой вред, они не боятся людей и взбираются даже на столы, где едят люди.
Генерал говорил тогда, что эти игуаны, несомненно, знакомы с теорией Дарвина и поэтому относятся к нам в буквальном смысле как к братьям. Это наши «дерзкие предки», как назвал их генерал, которые требуют от нас биологической солидарности с нами, почтения и уважения. И они замирали перед нами, глядя нам прямо в глаза, как бы подтверждая только что сказанное генералом.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
