- Я не голодна, - еще раз попыталась отказаться от предложения женщины.
- Девки, где чистая миска? - рявкнула Илона. Ей тут же нашли железную посудину. -Положите порцию Тельмы в миску. Потом съест, - приказала.
- Не надо. Пусть девочки нормально обедают, - продолжала вяло отбрыкиваться от желания Илоны меня накормить.
С первого дня появления в общей камере женщина взяла надо мной шефство. При этом ничего не требуя взамен. Она ограждала меня от любого вмешательства в личное пространство. Одергивала любопытных. Всякий раз уговаривала поесть. И, вообще, заменила мне мамочку.
- Ты ей нравишься, - пояснила мне одна из сокамерниц. - Илона мало кого любит. Но уж если взяла под свое крыло, то помогает до последнего. Кремень, а не баба. Рядом с ней как за каменной стеной. Не каждый мужик добился такого уважения в воровском мире, как Илона.
Я, если честно, то не знала каких богов благодарить за свое заступничество. Мне, после всего содеянного, крупно повезло. Никто меня не обижал. Никто не угрожал.
И даже не допрашивал.
Уже прошло несколько дней с того момента как перевели из больничной камеры в общую, а меня ни разу не вызвал дознаватель.
Все удивлялись.
В тюремной среде все новости разносятся со скоростью света. Естественно, что заключенные знали за что меня поместили в тюрьму еще до того, как я переступила порог.
- Ты будешь со мной спорить? - шикнула на меня Илона-краса.
- Нет, - покачала головой. Портить отношения с хозяйкой хаты, то есть камеры, не хотелось.
Пришлось вставать с топчана и идти к столу. Стоило подойти ближе, как мне тут же нашли место на лавке. Я перекинула одну ногу, затем другую. Уселась. Передо мной поставили миску с варевом, положили ложку, хлеб.
Со всех сторон чувствовала осуждающие взгляды. Местные сиделицы не могли понять почему я морю себя голодом. Здесь каждая пыталась выжить за счет других. И не будь заступничества Илоны, мне пришлось бы несладко.
- Ешь, - приказала женщина, строго смотря сверху вниз.
Я нехотя зачерпнула ложкой горячее варево. Есть совершенно не хотелось. Мне не давала покоя совесть.
И пусть я знала, что после моего покушения генерал Хард выжил. Уже идет на поправку. Это был хороший знак. Что означало, что меня не казнят. Или если казнят, то быстро, а не отправят на костер. Как делают это с особо опасными преступниками.
Как мне уже успели рассказать быстрая смерть это благо.
Если бы мое покушение закончилось для генерала плачевно, то на центральной площади уже бы дымил костер.
Впрочем, от других способов умерщвления результат такой же. Смертельный.
- Тель, ну расскажи же, как ты смогла так близко подобраться к Карателю, что он даже не почувствовал, что ты хочешь его убить?
Такие вопросы мне задавали неоднократно. Илона периодически затыкала рты особо любопытным. Но всем рты не закрыть. Это я уже поняла, находясь среди заключенных.
- Сама не знаю, - опустила голову, не желая встречаться ни с кем взглядом. - Это была случайность.
- У Карателя все случайности закономерны, - с уважением и толикой страха заявила одна из соседок. - Не завидую я тебе, девка. Ой не завидую. Он же тебя с потрохами сожрет и не подавится. Удивляюсь, как ты до сих пор своими ножками ходишь. Видать, совсем ему хреново, раз не тронул до сих пор.
- Говорят, что его еле с того света вытащили, - подала голос другая соседка.
- Да брехня все это. Он заговоренный. К нему ни одна зараза не пристает. Еще бы, правая рука императора. На такую службу простых не берут.
- А ты все знаешь?! - с сомнением протянула та, что рядом.
- Слухом земля полнится.
Пока я прислушивалась к разговору, в камере появились две надзирательницы.
- Кто из вас Карс? - рявкнула одна. - На выход.
- Нельзя было пять минут подождать. Неужели не видите, что девочка кушает, -вступилась за меня Илона.
- Рот закрой, пока его тебе не закрыли. Карс, бросай жрать похлебку, шевели булками. Начальство ждать не любит.
Сердце пропустило несколько ударов.
Сколько не готовься к самому худшему, оно все равно подкрадывается внезапно и нападает из-за угла.
- Не бойся. Все будет хорошо, - погладила меня по руке Илона, подбадривая.
Ее невинный жест вселил в меня надежду. Гордо вскинув голову, я выбралась из-за стола, на прощание махнув девочкам рукой. Внутри поселилась уверенность, что вижу их в последний раз. Ведьмовский дар иногда подбрасывал такого рода подсказки.
Рикардо. Вопрос
Императорский лекарь до сих пор отказывался отменять постельный режим. Чтобы наверняка держать меня в постели, пожаловался тому, выше кого только боги. Император лично явился меня проведать и строго настрого приказал соблюдать все предписания своего целителя.
Судя по всему лучшей кандидатуры на мое место пока нет, иначе с чего бы такая забота?
В южных областях империи вновь прокатилась волна забастовок. На их подавление были брошены лучшие силы.
Мне в спешном порядке требовалось быть на месте событий, но приказ императора связывал руки.
Я злился.
Если не сказать, что негодовал. Демон и вовсе бесновался.
А тут еще следовало разобраться с покушением.
- Заключенная доставлена, - в комнату без стука вошел Вариус.
Ослушаться императора я не мог, так же как и забросить свои дела. Потому вышел из положения, приказав разместить кровать в своем кабинете. Благо его размеры позволяли произвести переоборудование.
И теперь посетителей принимал лежа в кровати.
Рана, нанесенная птичкой, никак не желала заживать. Каждый день, утром и вечером, ее приходилось чистить и удалять гной. В целом мой организм боролся с ядом, но пересилить не мог. Периодически на меня накатывали внезапные приступы сильнейшего жара. Иной раз до потери сознания. В такие моменты требовалась помощь лекаря.
- Заводите, - приказал, удобнее устраиваясь в подушках.
Я уже приспособился работать с документами, сидя в кровати.
Формально я не нарушал приказ императора. Потому мог позволить себе все что угодно. Ради удивления, отразившегося в глазах птички, стоило поставить кровать в кабинете.
Она явно не ожидала меня увидеть в горизонтальном положении. Среди белых простыней.
- Вариус, ты можешь быть свободен, - отпустил адъютанта.
- Но, Ваше превосходительство, - принялся возмущаться подчиненный. Он не желал оставлять меня наедине с мой убийцей.
- Свободен, я сказал, - пришлось повысить голос.
