Я кладу на тумбочку телефон сына и включаю запись. Смотрю на Алю и просто молчу, сжимая зубы до скрипа. Ещё в квартире я чувствовал желание взорваться на мелкие осколки и раствориться, что бы мой мозг не переваривал крупица за крупицей то, что увидели и услышали мои глаза и уши.
Она молча слушает до конца, затем поднимает взгляд на меня. Я из последних сл держу себя в руках.
— Что это меняет? Я знала с самого начала. Ты не поверил мне, но это уже не имеет никакого значения для меня. Я полюбила тебя вопреки всему.
— Это многое меняет, — я беру чемодан и молча выхожу из спальни, но делаю глупый поступок, за который много раз буду себя корить в будущем.
Возвращаюсь и целую Алину до боли в губах. Я подсел на эти поцелую, потому что она отвечала пылко и с жаром. Именно наши поцелуи никогда не оставляли меня равнодушным.
— Просто прости и будь счастлива.
— Нет, чёрт побери, в этот раз ты молча не уйдёшь!
Она хватает моё лицо руками, заставляя смотреть на себя. Я вижу, что Аля разбита. Но я разбит не меньше. Я не заслуживаю на то, чтобы рядом со мной была такая славная малышка, как Алина.
— Я давно тебя простила. Как и твоего сына, я не держу на него больше зла. Услышь меня, Игорь, пожалуйста. Потому что если ты уйдешь сейчас… Я тебя уже никогда не прощу. Не уничтожай нас.
Сжимаю её запястья и насмешливо говорю, отводя руки в стороны.
— Я себе это не смогу простить. Все поменялось, Аль, понимаешь. Ты красивая девочка, найдешь адекватного, а не такого подорванного, как я. Насилие нельзя оправдать… никогда.
— И, тем не менее, ты продолжаешь меня насиловать. Мне не нужен "лучше" или "нормальнее". Я люблю тебя, мне нужен ты!
— Ты просто еще слишком молода, а влюбленность выдаешь за любовь. Привязанность рано или поздно пройдет. Сможешь ли ты идти в будущее и никогда больше не вспоминать моё насилие над тобой? — горько хмыкаю, касаясь пальцами плоского живота, черт, я просто зверею рядом с этим телом, которое не дает мыслить здраво.
— Разве я тебе его когда-нибудь припомнила? Чем-то упрекнула? — всматривается в мои глаза, пытаясь поймать взгляд. — Ещё раз, пожалуйста, услышь меня. Не только себя. И не поступай так с нами.
Её руки снова хватают мою ладонь, и она прижимает ее к своей коже в том месте, которого я касался.
— Ты просто ещё очень юная и много не понимаешь, ведомая страстью, — рычу у её губ, сжимая тонкую талию, — между нами больное безумие, которое породил я.
Я понимаю, что моё тело чувствует только её тело, тянется жадно и бесконтрольно. Ненавижу себя за слабость, за то, что какая-то девчонка сумела меня поставить на колени. Уже вторая девчонка в моей жизни. И если с первой я был настоящим мужиком, уверенно шёл по жизни и впахивал, чтобы обеспечить нашу комфортную безбедную жизнь, то с Алей я проявил себя как мразь, которая использовала всё свое влияние, чтобы сломить девчонку. Я горел местью, желанием видеть в её глазах боль и страх. Я хотел, чтобы она страдала сильнее, даже больше, чем я. Использовать методы варвара против беззащитной женщины — поступок героя. Это сейчас всё пытается обелить Аля. Идиотка, которая всецело владеет моим телом, но не разумом. Его я ещё могу контролировать. Расстояние между нами излечит меня. Я уверен.
— Хватит говорить мне о возврате, я умею считать, — злится, вижу по тому, как меняется её выражение лица.
Убирает мою ладонь со своего живота и суёт её себе в шортики, заставляя меня коснуться себя там. Там как всегда горячо и слишком влажно, её никогда не нужно предварительно разогревать. Она с пол оборота готова принять мои нескромные габариты в себя, от чего я каждый раз взрываюсь. Только с ней жарко, страстно, безумно. Я даже сейчас едва не дрожу от возбуждения, вдыхая запах её духов.
— Больное безумие? Возможно. Но ты его уже породил, — делает движение вперёд, сильнее прижимаясь животом, насаживаясь на мой палец, — для меня всё равно уже нет пути назад. Я не знаю другой страсти и других отношений, и знать не хочу, — ладонь ложится на мой пах и сжимает бугор, от которого тесно ширинке.
— Дрянь, — рявкнул ей в губы, и поднял вверх, сжимая ладонями талию.
Швыряю эту стерву на кровать, поворачиваю на живот, а она довольно визжит и выгибается, позволяя комфортно стянуть шортики. Дрянь, даже трусов не носит. Сам воспитал! И кого? Извращенку! Мои пальцы до красных пятен сжимают упругие ягодицы. Ей нравится то, что я ей делаю. Она в восторге. А я в безумном раздрае, потому что мне нужно уходить. Но тело желает остаться. И это просто пытка.
В её глазах триумф, а в моих боксерах долбится молот тора, который вывалился наружу и сразу же вошел в Алю. Я трахал её до искр из собственных глаз. Я очередной раз вел себя как животное, а она билась в конвульсиях и смотрела мне в глаза, жадно хватая ртом воздух. Досталось и простыням, и подушке. А этот звонкий голосок ещё долго преследовал меня бессонными ночами. Её взгляд, полон похоти, навсегда отпечатался в моих мозгах.
Это безумное, оплетенное очередной порцией порока, соитие взорвало мозг. Я не отпускал её бедра до тех пор, пока она не перестала дрожать в моих руках. Только потом оттолкнул Алю и шумно выдохнул. Разрядка не принесла облегчения моей голове. Зато яйца больше не звенели и грозились взорваться. Черт! Мы трахались много и часто. И этого каждый раз мало. Я ненавидел себя за то, что наши отношения начали именно из грязного принуждения. Это мерзко. Но уже даже тогда моё тело реагировало на незнакомую девицу. Тогда как мой мозг жаждал мести, моё тело требовало эту девчонку.
Перед моими глазами валяется горячая и соблазнительная Аля, которая просто поддалась на проснувшееся либидо. Но правильно ли это? Всецело зависеть от порочного влечения?
Я вышел из спальни в ванную и долго мылся. Член утих, а голова очнулась и требовала поступить впервые по-человечески. Не вестись своих хером на провокации и просто уйти. Так правильно. Твердит себе всё это время, но сердце сжималось от боли. Ныло, не желало соглашаться с доводами разума.
Но я ушёл, когда убедился в том, что она уснула, свернувшись на нашей огромной кровати, обняв мою подушку. Единственное, что себе позволил на прощание — поцеловать Алю в спину. Она смешно уткнулась носом в подушку, пальчиками сжала край подушки и мирно продолжила спать.
Поднялся на ноги, шумно выдохнул и, сжав зубы, вышел из спальни. Вышел на улицу. Лёгкий ветерок овевал мою разгоряченную кожу, но опять мне не полегчало. В стороне одиноко стоял Евгений. Я молчу, просто смотрю на небо. Нужно ехать.
— Не бросай Алину до тех пор, пока она не определится с проживанием.
— Вы уверены в том, что нужно так с ней поступать?
— Не тебе меня судить, Никонов. За свои грехи я отвечу сам. Удачи, парень. И да, — я извлекаю пачку сигарет и смотрю на окна спальни, где сладко спит моё наказание, — извини за всё, что было, я во многом был не прав.
— Вы и сейчас не правы. Это уже не игра. Она вас любит.
