Книга Два секрета любовницы - Дэни Коллинз

Синния открыла глаза. Какой яркий свет. Где она? Плиточный потолок, какая‑то штуковина около нее. Капельница для внутривенного вливания?

Больница?

А, правильно. Она поморщилась и попробовала дотронуться до живота, дотронуться осторожно, потому что живот больше не казался таким тяжелым, как должен быть. Она снова закрыла глаза.

Кто‑то держал ее за руку.

— Chйrie. — Это шепот Анри.

Синния приоткрыла один глаз. Он поднес ее руку ко рту и наклонился к ней. Он выглядит измученным, глаза запали, под глазами темные круги, он небрит, костюм помят.

Она испугалась и просипела: «Дети». Но в горле такая сухость и жжение, что он, наверное, ничего не разобрал.

— Les filles sont trйs bien[30]. Они — красавицы, — Анри положил руку ей на щеку. — Они очень маленькие, но сильные, как и их мама. И такие одинаковые. — Он смущенно покачал головой: — Они… это что‑то сказочное.

— Я могу… — И посмотрела на дверь, говоря глазами, что хочет их увидеть.

— У тебя трубка в горле. От этого больно. — Анри нажал кнопку вызова медсестры. — Я принесу девочек. Никогда больше не поступай так со мной. Никогда, — серьезно сказал он.

— Не рожать близнецов? — просипела она, не удержавшись от шутки.

— Не смешно. — Он закрыл глаза, чтобы скрыть набежавшие слезы, и погладил костяшками пальцев ее щеку.

Спустя несколько минут медсестра принесла детей, и Синния увидела своих дочек. И заплакала, когда ей на руки положили крошечные свертки.

— Ты уверен, что с ними все в порядке? — прошептала она. Ей хотелось прижать их к себе, но она боялась и держала их, словно две хрупкие скорлупки. Синния не сводила глаз с одинаковых маленьких личиков с розовыми бутончиками ротиков и кнопочками носиков. Одна крепко спала, а вторая, моргая, смотрела на Синнию голубыми глазами.

— Колетте понадобился кислород, у них обеих все еще поддерживают температуру тела, но они пьют из бутылочки и пищат, когда хотят еще. — Рука Анри выглядела невероятно огромной, когда он осторожно погладил пальцами дочку в правой руке Синнии.

— Колетта? — Не это имя она выбрала заранее, но оно вполне подходило крохе, внимательно на нее смотревшей.

— И Росалина, — сказал Анри и пальцем отвел край одеяльца с щечки другой девочки. — Мы не обязаны давать эти имена, но мои сестры отказались называть их «Близнец номер один» и «Близнец номер два». Учитывая битвы, которые происходят в детской между ними и бабушками, нам повезет, если удастся поставить на свидетельствах о рождении те имена, которые мы с тобой выберем.

— Прекрасные имена. Hola![31] Росалина. Bonjour, Колетта, — прошептала Синния, целуя теплые лобики обеих девочек. — Подожди. Бабушки? Мама здесь?

— Oui. И ей не терпится увидеть тебя, как тебе — твоих дочек. Давай дадим доктору заняться его делами, чтобы мы смогли заверить ее, что ты поправляешься.

Детей унесли, и следующие полчаса были похожи на настольную игру «вверх‑вниз». Синния выдержала и осмотр, и массу вопросов. После чего ей разрешили выпить воды, дали полотенце, расческу и — самое главное — зубную щетку.

Она узнала, что сегодня — вторая половина дня, когда она попробовала мюсли с клубникой, чуть ее не убившей.

— Я посвящу всю жизнь уничтожению этой ягоды на планете, — проворчал Анри, когда доктор закончил свою просветительную речь об опасностях анафилактического шока у беременных, и заявил, что состояние позволяет отвезти Синнию в детскую.

Сиделка пошла за креслом, и Синния с Анри остались одни. Он пристроился на краю кровати.

— Прости, — сказала она, ловя его взгляд. — Я увидела розовый йогурт и подумала, что надо съесть что‑нибудь другое. Я даже не рассмотрела как следует мюсли.

— Это ты меня прости, chйrie. — Анри взял ее руку и нежно погладил. — Синяки… Я так крепко вцепился в тебя, что мог сломать тебе кости.

— Это за тебя сделает мама, — сказала Синния, чтобы придать разговору шутливый тон. — Кто‑нибудь сообщил моим сестрам?

— Рамон встречает их в аэропорту.

— Да? Спасибо, спасибо.

— Мы все тебя очень любим. Мы не могли тебя потерять.

У нее замерло сердце, и она хотела убрать руку из его ладони.

Он не дал ей этого сделать.

— Ты не услышала меня в машине скорой помощи. Я люблю тебя, Синния.

— Ты не обязан говорить это лишь потому…

— Мне необходимо сказать. Мне надо было сказать это еще в январе, когда ты спросила меня, люблю ли я тебя. — Он сдвинул брови. — Больница — замечательное место, чтобы осознать свои грехи. Свою трусость, несправедливость и зря потраченное время, которое можно было провести с человеком, принесшим радость в твою жизнь. Я могу перечислить все свои ошибки, но зачем? Я их знаю и так. И ты их знаешь. Ты говорила, что я — закрытая книга, но ты знаешь меня, как никто другой, Синния.

Он прижал ее руку к своему бедру, глядя ей в глаза так искренне, так открыто. Перед ней такой простор, словно она стоит над Большим каньоном[32].

— Я считал, что ты всегда будешь в моей жизни, что это само собой разумеющееся. Ты хочешь играть собственную значительную роль в жизни, но я‑то хочу, чтобы ты просто была со мной. Мне необходима ты, живая.

— Трудно чувствовать себя полноценной, — призналась она, — когда ты… такая…

— Ты та, кому я могу довериться всем сердцем. — Он заключил в ладонь ее щеку. — Я не просил тебя нести груз любви, но ты это делала.

Да, она это делала и все время чувствовала, что счастье от нее отвернулось. А сейчас, неожиданно, засияло счастье любви, и оно струилось из его сердца и души, из его глаз.

— Я хочу твоей любви, chйrie, — нежно произнес Анри. — Ты мне отдаешь свое сердце?

Ей снова стало трудно дышать, сдавило горло, грудь.

— Оно всегда было твоим.

Он приподнялся и оперся коленом о матрас.

— Ты предлагала мне опуститься на одно колено, но разрази меня гром, если сделаю это на полу больничной палаты.

У нее вырвался смех.

— Я серьезно, chйrie.