Книга Уроки вожделения - Элла Казанова

Очнувшись в тряской темноте, Ара не сразу поняла, где она. Судя по шуму, в карете. В памяти кружились лишь, какие-то обрывки, и каждый толчок экипажа отзывался резкой болью в затылке. Огни… музыка… гости… стоны… бурные аплодисменты… ее рука в руке маркиза… Ах да, представление… Чужие ладони, мнущие ее тело… бешеная тьма в нечеловеческих глазах… страх… А дальше – провал.

Может, заснула на обратном пути из театра? Тогда почему першит в горле и груди, как при простуде, запястья стянуты спереди, и, что-то мешается во рту. Ара шевельнулась, и это движение отозвалось такой резью в затылке, что она тихо застонала.

– Тише, – пригрозил незнакомый сиплый голос, и в ребра ткнулось холодное острие.

Девушка застыла, вдруг осознав, что ее маска куда-то делась, а рядом сидят двое незнакомцев: один бок о бок с ней, второй – на сидении, напротив.

– Будешь скулить, и я найду, чем еще заткнуть твой хорошенький ротик, – пообещал все тот же голос.

Мужчина напротив явно нервничал и поглядывал в окно.

– Кончай с ней лясы точить!

– Да чего ты кипешуешь, мы ведь просто болтаем, правда, красава? – С обманчивым дружелюбием произнес первый, придвинувшись при последних словах к Аре. И от этого дружелюбия внутри у девушки заледенело.

В моментальной вспышке вспомнилось и крыльцо, и некстати образовавшаяся лужа, рука, прижавшая к ее носу, кисло пахнущий платок… Вот почему в горле и груди скребет: из-за той гадости, что она вдохнула! А карета так трясется, потому, что летит на огромной скорости, шатаясь из стороны в сторону. А еще потому, что это не комфортабельный экипаж, к которым Ара привыкла: сидения чуть мягче досок, и рессоры плохие, почти не смягчают толчки. Как раз под стать двум субъектам, одетым в неприметные обноски, какие могут носить портовые грузчики, и пахнущим отнюдь не флердоранжем…

Запястья ее связаны, а во рту кляп, зафиксированный сверху платком. Язык словно распух вдвое от жажды… О Господи… ее похитили!

В голове все еще стоял туман, мешающий четко думать. Но он постепенно рассеивался.

Что им нужно? Хотят получить выкуп? Думали, что подловили на выходе из театра богатенькую леди, а на деле у ее отца – ни гроша…

Карету снова тряхнуло, и Ара невольно застонала от прострелившей затылок боли.

– Кому сказали, ни звука! – рявкнул второй, нервный, и ударил ее по лицу.

Ару никогда прежде не били, поэтому она не знала, что простая пощечина – это так больно. Лучше б и дальше не знала: на щеку будто кипятком плеснули, в ушах зазвенело, заболела губа.

– Тише ты, она ж не просто баба, а ледь, – проворчал первый и вдруг дернул вниз закрывающий ее рот платок, вынул кляп и протянул Аре флягу. – Пить хочешь?

Не просто хотела: умирала от жажды и желания вымыть тот кислый вкус, от которого все во рту горело огнем. Девушка с благодарностью прижалась губами к горлышку, сделала большой глоток и тут же поперхнулась, закашлялась: не вода, а, какое-то пойло, настолько крепкое, что, кажется, содрало всю кожу в пересохшем горле и обожгло ссадину на губе от пощечины, аж слезы выступили.

– Ну-ну, красава, – со смехом похлопал ее по плечу первый. – Вот и умница. Хочешь еще? – Он снова протянул флягу, но на этот раз Ара отодвинулась. Взгляд упал на разорванный подол платья. Наверное, это случилось, когда они затаскивали ее в карету.

– Чего вы хотите? У меня нет денег… – прошептала она.

– Слыхал? – обратился первый ко второму. – У нее нет денег. Плохо, красава, – покачал он головой, словно искренне сокрушался, и погладил щеку Ары своим заскорузлым пожелтевшим от дешевых цигарок пальцем.

Девушка дернула головой, сбрасывая его руку. Ужас от осознания собственной беспомощности захлестнул волной.

Страх нарастал с каждой секундой, но ни освободить руки, ни деться куда-то из мчащейся на полной скорости кареты она не могла. Здесь не театр, где, пусть и с риском разорвать репутацию в клочья, можно было позвать на помощь. За окном мелькал глухой ночной лес.

– Отвали от нее, – одернул второй, снова выглядывая в окно. – Сейчас главное убраться подальше. А, как получим вторую часть, на любую бабу залезешь.

Первый вздохнул, но руку убрал. Подмигнул Аре:

– А может, по добру? От тебя уже не убудет, так хоть порадуем друг друга напоследок, а, красава? Не с тем ты кувыркалась…

Напоследок?.. Не с тем?

А ведь там, на крыльце театра, ее окликнули по имени. Выходит, хватали не наугад: им нужна была именно Ара… Но тогда похитители наверняка знают о банкротстве ее семьи. Врагов у нее нет… Тогда почему?..

И разум ударила догадка: маркиз! Это сделали из-за него!

– Послушайте, если вы думаете, что лорд Кройд за меня заплатит, то жестоко ошибаетесь: я ничего для него не значу, – обратилась она скороговоркой ко второму, который внушал больше надежды – он же осадил первого! – Если вы сейчас просто меня отпустите, обещаю, что обо всем забуду и не стану…

И тут же получила от него новую пощечину, по подбородку поползла горячая струйка.

– Заткнись! – прошипел он.

– Да хватит уже ей рыло портить, – лениво произнес первый. – Пусть поболтает напоследок, от тебя не убудет.

И снова это «напоследок»…

Все внутри Ары оборвалось от страшного осознания: они не собираются требовать выкуп. Они ее убьют. Убьют и получат от кого-то оставшуюся часть платы. И сейчас неважно, кто и почему их нанял. Может, из-за тех темных ящиков, что маркиз вывозит на рассвете, или кто-то мстит ему за застреленного в карточном доме джентльмена, или… лорд Кройд многим успел перейти дорогу. Поэтому никакие попытки достучаться до похитителей не сработают. И остался только сжимающий горло ужас, подскакивающая на ухабах карета, рев крови в ушах и удары сердца, разрывающие грудь.

Внезапно в стенку постучали – то ли кучер, то ли третий подельник, бывший на козлах. Второй опустил стекло и выглянул в окно. Внутрь ворвался холодный ветер, принесший конское ржание и свист кнута. Пару мгновений мужчина всматривался в темноту, а потом выругался, схватив с сидения пистолет.

– За нами хвост! – бросил он напарнику. – Догоняет.

Тот снова подмигнул Аре:

– Не боись, мы тебя никому не отдадим, красава! – И тоже схватился за пистолет.

Второй опять высунулся в окно, и его глаза расширились от изумления и страха.