Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
— Это она, — провозгласил Марголис. —Откроешь?
— Ты пригласил — ты и открывай.
Хрустнув коленными суставами (чертово отложение солей, переджурналистками неудобно, честное слово!), Марголис поднялся и направился кдвери.
Девушка пришла. Уже хорошо. Свитер и юбка, должно быть,стоят дорого, гораздо дороже, чем она сама, — во всяком случае, именно обэтом говорят ее испуганно поднятые плечи.
— Проходите, Дарья, — Марголис был самалюбезность.
— Спасибо, — сказала девушка, но так и осталасьстоять на месте.
Марголису пришлось приложить некоторые усилия, чтобы загнатьиспуганную овцу с верхнего этажа в вольер комнаты. И, конечно же, Воронов всвоем репертуаре: сидит в кресле, забросив ногу на ногу, и постукивает дранымшлепанцем.
— Познакомься, Володя. Это Дарья.
— Уже виделись. — Шлепанец с ноги Воронованеожиданно упал, но он даже не обратил на это внимания. — Можете пройти вванную и посмотреть, что вы там натворили.
— Простите еще раз, — девушка покраснела.
— Ну, не будем омрачать нашу встречу коммунальнымисклоками, — призвал обе стороны Марголис и ухватился за бокалы. — Чтовы предпочитаете, Дарья? Коньяк, шампанское?..
— Минеральную воду, — промямлила пристыженнаядевушка. — Боржоми.
Марголис не удержался и подмигнул Воронову. Вечер обещаетбыть! Во всяком случае, сам Воронов не пьет ничего, кроме боржоми, и такоетрогательное совпадение вкусов не может оставить его равнодушным.
— Пойду принесу, — Воронов встал и нащупал ногойшлепанец. — Ты не поможешь мне, Семен?
— Тару дотащить?
— Именно…
Марголис извинительно развел руками и поплелся за Вороновым.Сейчас начнется: оспинки на щеке Воронова побелели — первый признак скрытогогнева. За этим обычно следуют громы и молнии.
Марголис не ошибся.
Едва выйдя на кухню, Воронов плотно закрыл за собой дверь инабросился на своего литагента:
— Что это за гиньоль, я тебя спрашиваю?
— Почему же гиньоль? Скорее театр классицизма: единствоместа, времени и действия. Накал страстей, чувства в их первозданном виде,включая гипертрофированную ненависть на почве протечки потолка.
— Вот именно! — Воронов не удержался и заорал:
— Вот именно!
— Тише! — взмолился Семен. — Девушка услышит.Неудобно…
— А удобно тащить первых попавшихся девок ко мне в дом?
— Ничего страшного… Потом сделаешь дезинфекцию. Еслизахочешь, — не к месту сострил Марголис. — Хотел как лучше. Хотелтебя развлечь. Поговорите о творчестве, послушаешь мнение народных низов. Да, вконце концов, просто пофлиртуешь, развеешься, нельзя же быть таким мизантропом!
— Это ты ей сказал? — Воронов достал из упаковкинесколько бутылок минеральной воды.
— Что именно?
— Про боржоми?
— И не думал. Определенно, это она сама. Определенно.
9 февраля — 10 февраля
Наталья
Определенно, ее разыгрывают.
Наталья присела на краешек кресла и осмотрелась. Все еепредставления о писателе и обители писателя пошли прахом. Самая обыкновеннаякомната, никакого намека на то, что здесь создаются детективы.
И никаких эксклюзивных вещей, призванных стимулировать творчество:ни кресла-качалки, ни коллекции колокольчиков, ни кальяна, ни ятаганов настене, ни медвежьей шкуры на полу, ни даже скудных образцов огнестрельногооружия.
Старенький «Ундервуд» на голом столе. Нетронутая пачкабумаги, Большой энциклопедический словарь и потрепанный разговорник Сольмана —вот и все соседи «Ундервуда».
Облупленный книжный шкаф, вытертый ковер (безвкусныебордовые маки на темно-зеленом фоне). Тахта, покрытая пледом; комод в одномуглу и торшер, стилизованный под китайскую цаплю, — в другом. Громоздкаяполинявшая ширма "Лао Цзы [1] на буйволе покидает пределыКитая"… Колченогий журнальный столик, два кресла, две картины на стене —написанные маслом жанровые сценки. Пастораль в стиле позднего Буше[2]и индустриальный пейзаж в стиле раннего Нисского. Заброшенный мебельный склад —и тот выглядел бы лучше.
И вообще — ничего выдающегося.
Наталья подошла к книжному шкафу и пробежалась глазами покорешкам: странный набор книг — медицинские справочники и атласы. В воздухевисит едва уловимый запах лекарств — послеоперационный бокс, да и только.Загадочные хозяева даже не думали возвращаться, и это становилось простонеприличным. Чтобы хоть как-то развлечь себя, Наталья вытащила из коробкиконфету и, воровски оглядываясь на дверь, сунула ее в рот.
Ого, пьяная вишня, любимое лакомство Нинон. Вот кто искреннепорадовался бы вечеру!
Кстати, о Нинон.
Она даже не позвонила ей, увлекшись выбором оперения. Стоилоли так напрягаться, чтобы сидеть сейчас в полном одиночестве и слушатьнедовольный гул голосов, который доносится из кухни? Интересно, о какойкриминальной хронике лепетала Нинон? Кажется, это связано с фамилией Радзивилл.Сунув еще одну конфету в рот, а руку в карман юбки, она достала сотовый телефонДарьи Литвиновой и набрала номер Нинон.
— Ну, рассказывай, — шепотом потребовала Наталья,как только Нинон сняла трубку.
— А почему ты говоришь шепотом? — сразу женасторожилась Нинон.
— Потому что… Ладно, долго объяснять. Что ты тамлепетала о криминале?
— Ты видела хронику?
— Реклама чая, вот и все, что я видела. «Друзьямпредлагают лучшее»…
— Очень актуальный тезис. Его убили.
— Кого?
— Ты же сама назвала мне его фамилию по телефону. Оченьэкзотическую… Так вот, цитирую близко к тексту: тело Германа Радзивилла,крупного питерского банкира, было найдено в багажнике собственногоавтомобиля, — замогильным голосом произнесла Нинон. — Труп непоказали. Очевидно, пощадили нервы телезрителей… Только машину — какая-токрутая банкирская иномарка.
— Я не понимаю, — только и смогла выговоритьНаталья.
— А чего тут понимать? Ты же зачитывала мне паспортныеданные… Радзивилл Г.Ю., если память мне не изменяет… Правильно?
— Ну и что… Мало ли…
— Мало, — отрезала впечатлительная Нинон. —Таких фамилий мало. Такие фамилии — большая редкость. Я же предупреждала тебя:черные доберманы до добра не доводят. Ты слышишь меня?! Почему ты молчишь?
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
