Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Романия, как назвали латиняне свою империю, была лишь немногим более реальной, чем власть ее императора. Большая ее часть была еще не завоевана и никогда не будет. Прагматичные венецианцы взяли себе только то, что наверняка могли удержать, — Крит и порты Модон и Кротон на Пелопоннесе и Керкиру на некоторое время. Они посадили вассальных сеньоров венецианского происхождения на своих эгейских островах, а в Кефалонии и на Эвбее приняли присягу латинских правителей, которые успели воцариться там раньше них. Бонифаций Монферратский вскоре завоевал большую часть континентальной Греции и посадил там своих вассалов. Бургундец Оттон де ла Рош стал герцогом Афинским и Фиванским. Пелопоннес достался двум французским сеньорам Гийому де Шамплиту и Жоффруа Виллардуэну, племяннику летописца, которые положили начало линии князей Ахейи.
Таким образом, почти все европейские провинции империи перешли в руки латинян. Но они ошибались, думая, что захват Константинополя отдаст им всю империю целиком. Во времена потрясений греки преисполняются отвагой и энергией. Потеря имперской столицы сначала повергла страну в неразбериху. Но за два года независимый греческий мир реорганизовался в три последовавших друг за другом государства. Далеко на востоке два внука императора Андроника Алексей и Давид Комнины при помощи своей тетки, великой грузинской царицы Тамары, оккупировали Трапезунд и установили свою власть вдоль черноморского побережья Малой Азии. Давид погиб в 1206 году, сражаясь за расширение их власти до Босфора, но Алексей дожил до того дня, когда принял титул императора и основал династию, просуществовавшую еще два с половиной века. Его страна богатела за счет торговли с Персией и Востоком, которая шла через столицу, и серебряных рудников в горах и славилась красотой своих принцесс. Далеко на западе незаконнорожденный сын Ангелов сделался деспотом Эпира и основал династию, которой суждено было положить конец монферратскому королевству в Фессалониках. Самой внушительной из трех стала империя, заложенная в Никее дочерью Алексея III Анной и ее мужем Феодором Ласкарисом. Там вокруг них собрались ведущие горожане, бежавшие из Константинополя. Греческий патриарх Иоанн Каматир, спасшийся во Фракии, умер там в 1206 году, и духовенство, изгнанное из бывшей имперской столицы, избрало патриархом уже находившегося в Никее священнослужителя Михаила Авториана; после этого Михаил провел коронацию Феодора и Анны. В глазах греков Никея таким образом стала центром законной империи. Феодор вскоре расширил свою власть на большую часть земель, остававшихся у Византии в Азии. Всего через полвека с небольшим его преемники будут снова править в Константинополе.
Латиняне вдобавок забыли подумать и о других балканских народах. Валашско-болгарская империя братьев Асенов добровольно объединилась бы с ними для борьбы с ненавистными греками. Но латинский император предъявил притязания на территорию царя Калояна, а латинский патриарх потребовал подчинения от Болгарской православной церкви. Болгария была вынуждена вступить в противоестественный для нее альянс с греками, и в битве при Адрианополе 1205 года армия Романии была почти стерта с лица земли, а императора Балдуина увели в плен, и он умер узником в замке на Балканах. Какое-то время даже казалось, что следующим императором в Константинополе будет болгарский царь. Но в лице Генриха, брата Балдуина, латинский Восток произвел своего единственного великого правителя. Энергия, терпимость и мудрость, которые он проявил за десять лет правления, спасла Латинскую империю от немедленного уничтожения, а соперничества греческих владык, их ссоры друг с другом и с болгарами, а также тюркская угроза на заднем плане позволили ей просуществовать до 1261 года.
В своем упоении победой завоеватели 1204 года не могли предвидеть, какими ничтожными будут плоды их предприятия, и их победа так же ослепила и современников. На первых порах восторг охватил весь латинский мир. Да, клюнийский сатирик Гийо Провенский спрашивал в своих стихах, почему папа дозволил крестовый поход против христиан, а провансальский трубадур Гильом Фигейра жестко обличал Рим, обвиняя его в предательстве греков. Но когда он писал, Рим проповедовал крестовый поход против его же соотечественников. Такое инакомыслие встречалось редко. Папа Иннокентий, несмотря на все свои опасения по поводу похода в Константинополь, вначале торжествовал. В ответ на эйфорическое послание от нового императора Балдуина, где он хвалился, какие громадные и ценные плоды принесло это Божье чудо, Иннокентий написал, что он возрадовался в Господе и полностью одобряет все сделанное. По всему Западу звучали победные песни, и энтузиазм дошел до предела, когда драгоценные реликвии начали прибывать в церкви Франции и Бельгии. В храмах распевали гимны во славу падения великого нечестивого града Константинополя, Constantinopolitana Civitas diu profana, чьи сокровища ныне потекли в Европу. Новости воодушевили и восточных латинян. Конечно же, теперь, когда Константинополь в руках их собратьев, весь план ведения крестового похода будет куда результативней. Прошла молва, что мусульмане оцепенели от ужаса, и папа поздравил себя после известий о том, что египетский султан, по слухам, глубоко обеспокоен[30].
По зрелом размышлении картина представала не такая уж радужная. Опасения папы начали сбываться. Интеграция Восточной империи и ее церкви в мир римского христианства — замечательное достижение, но надолго ли, учитывая, какими способами она осуществлялась? До папы дошли новые сведения, и, к своему ужасу, он узнал о кощунственных и кровавых сценах разграбления города. Он был глубоко потрясен как христианин и встревожен как политик. Подобная лютая жестокость была не лучшим методом для привлечения на свою сторону восточного христианства. С горечью и гневом Иннокентий написал в Константинополь, перечисляя и осуждая все зверства франков. Он также узнал о том, что победители исподтишка поделили между собой государство и церковь, даже не подумав о папской власти. Они сознательно проигнорировали его права, и он прекрасно видит, как безграмотны все их начинания в новой империи и что венецианцы обвели крестоносцев вокруг пальца. Потом, к своему возмущению, папа узнал, что его собственный легат Петр Сен-Марсельский издал декрет, по которому все взявшие крест освобождались от обязанности продолжить путь в Святую землю. Крестовый поход полностью раскрыл себя как предприятие, единственной целью которого было завоевать землю, принадлежащую христианам. Он не имел никакого отношения к борьбе христианских воинов, сражающихся против ислама.
Сирийские франки уже поняли, что им нечего надеяться на помощь в 1204 году. Лето прошло, крестоносцы все еще оставались в Константинополе, и в сентябре король Амори заключил перемирие с аль-Адилем, понимая, что теперь уже никаких подкреплений им ждать нечего. Но вскоре стало ясно, что латинские завоевания на севере самым пагубным образом скажутся на латинских завоеваниях в Сирии. Император Балдуин похвастался папе Иннокентию, что на его коронацию прибыло множество рыцарей из Утремера, и он всеми силами постарался уговорить их остаться при нем. Когда стало известно, что на Босфоре или в Греции можно заполучить богатые и приятные лены, и другие рыцари, потерявшие свои владения в Сирии из-за мусульман, поспешили в Константинополь, чтобы не упустить своего. Среди них был и Гуго Тивериадский, старший из пасынков Раймунда Триполийского и муж Маргариты Ибелин, дочери Марии Комнины. Авантюристам с Запада теперь казалось бессмысленным искать себе лен или богатую наследницу в перенаселенном Иерусалимском королевстве. В Греции можно найти землю и получше. Завоеванный Кипр уже отманил часть поселенцев из Сирии. После завоевания Романии практическим единственными рыцарями, которые прибывали из Европы на защиту Святой земли, были новобранцы военных орденов.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
