– Гезеш, ты спятил? Тебя ждали все эти годы! – зашипел Гад, едва умралец отошел.
– Меня? – скривился алебардист. – Меня никто не ждал.
– Ты дурак? Легенда гласит...
– Плевал я на ваши легенды. Легенды гласили многое! – неожиданно сорвался Гезеш. – Легенды не говорили о том, что ворота крепости будут закрыты, легенды не говорили о том, что половина отрядов даже не появится! Легенды не говорили о том, что я просто так похороню столько людей!
– Легенда гласит, что вернется воин и вновь возглавит Прорыв. И в этот раз объединятся все отряды, объединятся королевства, объединится мир, и Безумие будет изгнано навсегда с наших земель! – мотнул головой Эвар.
– Знаешь, что говорила старая легенда? – прохрипел алебардист. – Точно то же самое. Похоже, что Безумия нет. Да миру плевать на него. Он приспособился и выживает. Ему не надо ничего. Ему все равно. А сказку эту сочинил какой-то полоумный.
– Это тебе все равно... – Эвар покачал головой и сплюнул на мостовую.
– Не надо так говорить! – Гезеш едва сдержался от того, чтобы не схватить товарища за ворот. Гад даже отступил на шаг назад, удивленно глядя на перекошенное лицо Искателя. – Я много потерял. И все впустую. Я иду в Счастливые Земли и веду за собой ребят.
– Да нет твоих Счастливых Земель! – рявкнул Эвар. – У Мудрого с головой не все в порядке. Придумал он их. Черная Стена есть, но за ней ничего. Пустота. Мертвые земли!
– Ты там был?!
– Нет, но...
– А я буду!
– Умник, – презрительно хмыкнул Эвар. – Все не были, а он будет.
– Я иду в Счастливые Земли... – повторил Гезеш.
– Дело твое. Тогда нам не по пути. – Гад пожал плечами и отошел, оставив разъяренного алебардиста одного.
Трус ли он? Нет. Гезеш видел то, чем закончился предыдущий Прорыв. Мир смирился с Безумием. Да, оно досаждает! Да, оно убивает! Но если научиться его избегать – то зловещий оскал исчезает.
Три тысячи поверивших ему воинов. Не тупой сброд, послушный приказам, а люди, сознательно выбравшие свой путь. Убежденные в правоте командира.
Три тысячи тел, сгнивших в землях Колонны...
Три тысячи проклинающих свой удел душ...
Три тысячи имен...
* * *
– Ты веришь в эту сказку? Завидую... – покачал головой Зависть. Горящий говорил медленно, с долгими паузами, будто забывая, что вообще решил открыть рот.
– Безумца не поддержал Храм, – возразил Гнев. – Он туда вообще не заходил.
– На нем нет печати. – Зависть обернулся к окну. – Он бы не перенес магии обители.
– Да, тут проблема. Но я почему-то хочу попробовать. В конце концов, что мы теряем?
В холодной башне гудело пламя двух Горящих, успокаивало. Приятели старались не нарушить воцарившуюся тишину.
– Было бы неплохо. Я устал... – наконец разорвал молчание Зависть.
– Все устали, – покачал головой Гнев. – Лет десять назад я Страсть видел. Он на западной окраине Урочища живет. Убогая картина. Сдался...
– Да... А я завидую тебе, Гнев. Тебе все еще интересен этот мир.
– Еще бы ты не завидовал, – хмыкнул Горящий.
– Что думаешь делать дальше?
– Мне кажется, что он не хочет Вторжения. Надо его переубедить.
– Ты действительно веришь... Мне бы так...
Зависть кивнул своим мыслям и повернулся к старому приятелю. Со времен Эпохи Горящие стали друг другу почти братьями.
– Страха взяли церковники...
– Ты уже говорил, – напомнил Гнев.
– Да?.. Странно... Дундэйл его не пропустит! – вновь вернулся к теме Зависть.
– Пропустит!
– Нет, Гнев, после того поражения Паладины и Рыцари Башни ненавидят Диких.
– Кстати, в Умрале есть кто сейчас?
– Синий Легион, да и большинство Диких ходят. Кто-то еще в Умейн-Дарге стоит. Кто – не помню.
– Да, на юге сейчас делать нечего.
– Север не верит в Диких. Да и Дикие... Их все меньше. Три-четыре десятка отрядов осталось. Часть ведут оседлую жизнь. Да и спокойнее в тех краях.
– Скоро все изменится, брат!
– Завидую твоей уверенности. – Зависть выплюнул сгусток пламени. – Завидую...
Через полгода Коррейн-Дарг разорила армия Святых Земель. Зависть с трудом ушел от священников Ларса.
Войска Церкви прошли всю страну, не обращая внимания на ее твердыни, обошли Гур-Дарг и вторглись в Свирепый Умрал.
* * *
– Мертвые города – самая большая опасность... – Зависть стоял в трех шагах от капитанов, но даже на таком расстоянии жар Горящего нагревал доспех Лесоруба. – До Уффейн-Дарга путь поспокойней будет. Возможно, кто-то из умерших выйдет на дорогу, ну да это не проблема. В Уффейн-Дарге патрули часто на север ходят, так что и здесь затруднений не возникнет. Прибьетесь к ним и доберетесь до Гур-Дарга.
Гнев замер за спиной Зависти, поглядывая на холодные лица капитанов. Горящий заметил, что Искатель и Гад стараются друг на друга не смотреть, и теперь терялся в предположениях.
– Что за умершие? Мертвецы? – спросил Гезеш.
– Узнаешь, – немедленно откликнулся Эвар и криво ухмыльнулся.
– Не совсем мертвецы. – Зависть покачался из стороны в сторону. – Не совсем... Они живы, но мертвы.
Алебардист поморщился как от агрессивного выпада Эвара, так и от туманного ответа Горящего.
– Позже объясню, – громыхнул Гнев.
На крепостной стене громко засмеялись стражники. Со стороны северных ворот раздался возмущенный крик и залаяла собака. Коррейн-Дарг жил своей обыденной жизнью.
– Командира Уффейн-Дарга зовут Гиддих. Он лоялен к Диким, скорее всего, поможет чем-нибудь еще.
– Благодарю, – кивнул Гезеш Горящему.
– В Свирепый Умрал не лезьте. Вас слишком мало, – предупредил Зависть и обернулся к Гневу. Попрощавшись с другом, командир Коррейн-Дарга зашагал в сторону казарм.
– Пошли, – кивнул Гнев, внимательно глядя на капитанов. Что за тень пролегла между ними?
За крепостью раскинулись дикие поля. Широкий, извивающийся тракт вел на север. Прищурившись, Гезеш попытался разглядеть хоть какие-нибудь тени на горизонте. Казалось, будто ковер травы уходит в небо.
Шли, абсолютно не страшась нападения. В любом случае опасность можно заметить задолго до того, как она приблизится. Эвар и его офицеры держались особняком, в то время как простые Гады быстро перемещались с Искателями. Поначалу бойцы шутили, смеялись, общались. Но со временем беснующееся на небе солнце дало о себе знать. Шлемы перекочевали в заплечные мешки. Солдатам досаждали зной и сухой ветер. Доводили до остервенения тучи слепней, находящих щели в доспехе. И мучила опротивевшая дорожная пыль, клубами повисающая над дорогой...
