Смешно было бы услышать отказ. Где-то в глубинах помутнённого подсознания Миша, конечно, думал о том, куда это делись Рита и Вика, и чем они занимаются в отсутствии парней, уж точно не курят на балконе. И он оказался прав. Тихонько, чтобы не скрипнули петли, Людка приоткрыла дверь спальни.
— Смотри. Это так возбуждает. Я когда первый раз увидела их вдвоём, чуть не кончила.
ГЛАВА 24
Начальник особого отдела за время службы привык к прочтению солдатских писем. Ведь это не только полезно для укрепления обороноспособности страны, но иногда любопытно и даже смешно. Правда сейчас было не до смеха. Он сталкивался с разным, то кто-то лишнего сболтнёт, делясь с любимой впечатлениями о службе, то кому-то деньги пришлют, завёрнутые в фольгу от шоколадки, то щепотку травки или шарик насвая в конверт уложат, в надежде на авось, но чтобы кому-то присылали порнографию, такого на его веку ещё не случалось. Распечатанный конверт принёс дежурный, отвечающий за корреспонденцию, отрапортовал и отошёл на пару шагов от стола, вытянувшись по стойке смирно. Полковник извлёк содержимое конверта, быстро пробежал глазами исписанный листок, и не найдя ничего крамольного, отложил его в сторону, после чего разложил перед собой присланные фотографии… Его лысина тут же покрылась испариной.
— Чей это солдат! — гаркнул он.
— Младший сержант Миронов. Прикомандирован к политотделу части. Куратор подполковник Тимофеев.
— Ко мне! Срочно!
— Кого, товарищ полковник? — нерешительно спросил дежурный.
— Тимофеева, ебиомать!
— Слушаюсь.
Павел Андреевич, как мальчишка бежал по плацу, распугивая марширующих новобранцев, опаздывать нельзя, просто так в особый отдел не вызывают.
— Разрешите войти, товарищ полковник, — так и не отдышавшись, бодро доложил он, войдя в кабинет главного особиста.
— Ну заходи, Тимофеев. Будем разбираться.
— Что не так, товарищ полковник?
— Всё не так! Ты даже себе представить не можешь на сколько «всё не так». Подойди.
Он положил на стол перед Павлом Андреевичем конверт.
— Твой?
— Так точно, мой, — прочитав фамилию, ответил он. — Что он мог такого сообщить? Он же простой художник политотдела, к секретной информации доступа не имеет.
— Да насрать мне на секретную информацию, — особист перешёл на крик, — ты посмотри, что ему присылают с гражданки. Это же ни в какие ворота!
На стол рядом с письмом полковник швырнул фотографию, на которой была изображена обнажённая девица в весьма фривольной позе.
— Это же распространение порнографии, — продолжил он орать, — статья уголовная!
— Убью сволочь! — в сердцах вырвалось у Павла Андреевича.
— Ты понимаешь, что нам будет, если узнают об этом залёте?
— Так может не будем докладывать… туда? — Робко поинтересовался он, кивнув головой вверх. — Я так понял, что фотография только одна?
— Да. Не хватало, чтобы их было больше.
— Мне кажется, что это фото его девушки… Ему скоро на дембель, может они к свадьбе так готовятся.
— Охренеть! Это же блядство какое-то. Я его на губе сгною!
— Он то тут при чем, товарищ полковник? Это же девка ему прислала. Может она чёкнутая.
— В общем так, Тимофеев, разбирайся с этим сам, — сменив гнев на более спокойный тон, произнёс особист, — но не дай бог, это где-то всплывёт… Ты меня знаешь.
— Все будет в порядке. Разрешите идти?
— Валяй. И не забудь эту порнографию.
Павел Андреевич заперся в кабинете и достал из папки письмо с фотографией. Хороша, сучка, подумал он, внимательно разглядывая изображённую на снимке белокурую девицу. А поза какая вызывающая, так бы и трахнул. Везёт этому Миронову, такую девку отхватил. Он почувствовал, как напрягся его член. Подполковник повесил на вешалку китель, походил немного по кабинету, подёргал ручку двери, проверив, заперта ли она, подошёл к окну и резким движение задёрнул плотные шторы.
Металлический браслет от часов ритмично затарахтел на руке, Павел Андреевич расстегнул его и нервно отбросил в сторону, не отводя взгляд от фотографии. Девчонка была прекрасна, она так возбуждала, своими формами и своей позой, что он не стал сдерживаться и кончил прямо на стол, заляпав календарный план культурно-массовых мероприятий части, лежащий под стеклом. По кабинету распространился кисловатый запах застоявшейся спермы. Давненько он не дрочил, уже месяцев шесть, наверное. И как приятно было сделать это любуясь на такую красоту.
Павел Андреевич протёр стол носовым платком, скомкал его и выкинул в мусорную корзину. Снова прошёлся по кабинету и раздвинув шторы, выглянул на улицу, внизу стоял угрюмый Ленин на постаменте и указывал рукой прямо на него. Интересно, подумал он, а Ильич тоже дрочил? Смешно. Хотя, почему нет? Он же тоже человек был, и Крупская не всегда давала, не говоря уже об Инессе Арманд. Павел Андреевич в красках представил себе эту картину — сидит Ленин со спущенными брюками в своём знаменитом кресле, покрытом белыми простынями, держит в левой руке пакостную нэпманскую открыточку с голыми барышнями, а правой сжимает свой многострадальный писюн, кончает прямо на живот и вытершись простынкой, натягивает штаны, расправляет бородку и кричит секретарю: «А ну ка пригласите, батенька, ходоков. И чаю горячего подайте!»
Павле Андреевич порадовался буйству своей фантазии. Он взял ещё раз в руки фотографию с голой девицей и долго всматривался в её лицо, показалось, что кого-то она ему напоминала. Прошло около десяти лет после расставания с Норой, и за всё это время у него не было секса ни с одной женщиной, он находил утешение в мастурбации, что вполне его устраивало. Не нужно было ни за кем ухаживать, тратить впустую деньги, выслушивать упрёки и нравоучения. Достаточно было спустить штаны и включить фантазию, а дальше в дело вступали руки. Он, конечно, пользовался всяким подручным возбуждающим материалом, будь то странички с голыми панянками из каких-нибудь польских журналов, колода порнографических карт, тайком вывезенная из Берлина, ну и в последнее время иногда радовал видео магнитофон, который Павел Андреевич брал на прокат у одного венгра. Пятьдесят форинтов за ночь это, конечно, было много, поэтому ограничивался одним разом в месяц, но старался выжать из этой ночи, как можно больше. Доходило до того, что он дрочил по несколько часов без остановки, от чего член распухал и сладостно ныл, после того как напряжение спадало.
Но только сейчас Павел Андреевич понял, ни что так не возбуждало его в последнее время, как эта простенькая фотография, на которой была изображена миленькая белокурая девчонка. Он уже было собрался выходить, но желание возобладало, и вновь задёрнув шторы, он сладостно кончил ещё один раз.
Спускаясь по лестнице в подвал, где находилась мастерская, он продумывал, как правильно поговорить со своим художником, чтобы и его напугать и одновременно с этим по-больше узнать об этой красавице, чтобы потом можно было более предметно фантазировать, разглядывая её прелести. Фотографию он, конечно же, ему покажет, но вот отдаст вряд ли.
