— Тогда я буду выглядеть как трус, — обиженно произносит сын. — Тодда все боятся, а я нет.
— Твое желание защитить друга похвально, но ты должен пообещать, что не будешь задираться первым.
— Обещаю. А ты пообещай, что не будешь ругаться, если из-за меня тебя вызовут в школу.
Я не могу не улыбнуться. Мне нравится, как мы с Сэмом выстроили свои отношения: он полностью доверяет мне, а я делаю все, чтобы его доверие не обмануть. Это не всегда дается мне просто: я и сама готова вырвать Тодду язык и ноги, лишь бы он никогда не подошел к моему сыну, но пообещала себе, что не буду мешать ему жить.
— А я когда-нибудь на тебя ругалась?
— Мммм…нет.
— Потому что я всегда на твоей стороне. Бабушка не заставляет тебя переодеваться?
— Она пыталась, но я отказался. Брюки, которые она дала, ужасно колючие, и я стал чесаться.
Я представляю вытянувшееся лицо мамы и мысленно усмехаюсь. У нее нет рычагов воздействия на Сэма, поэтому я спокойна. Мой сын умеет отстаивать свои права, не испытывая при этом сомнений и угрызений совести — я об этом позаботилась.
— Когда я вернусь, мы купим тебе много мягких рубашек и джинсов и съедим кучу мороженого.
— Скорее бы. Ты улетела вместе с папой?
— Нет, милый. Мы улетели по отдельности, и я вернусь…
Остаток фразы застревает в горле, потому что дверь распахивается и в палату входит посетитель, которого я ждала с того момента, как он покинул мою палату вчера.
— Сэм, я перезвоню тебе вечером. Помни, что я очень по тебе скучаю и очень тебя люблю.
— Я тоже, мам. Я сейчас пришлю тебе фотографию своего рисунка.
— Хорошо, милый, я жду.
Я отключаюсь и смотрю на Джейдена, который, устроившись на стуле возле моей кровати, изучает глазами содержимое тумбочки.
— Садовые цветы быстро вянут, — он кивает на вазу с мимозами, чьи белоснежные лепестки немного подернулись желтизной. — Их стоит выбросить.
— Мне нравится, как они пахнут, и я не хочу их выбрасывать. Рада, что ты пришел.
Джейден поворачивается ко мне: оценивающе оглядывает свежую повязку у меня на голове, правую скулу, торчащий из вены катетер, и сосредотачивается на глазах.
— Я же сказал, что заеду.
— Сейчас разгар рабочего дня, а у тебя наверняка много дел.
— Твой сын не приходит к тебе?
— Нет. Он не должен видеть меня в таком состоянии.
— Любишь его? — в глазах Джейдена играют тысячи оттенков серого, взгляд до предела серьезен.
Я улыбаюсь и киваю. Улыбка — мой безусловный рефлекс, когда речь идет о Сэме.
— Больше всего на свете.
Повисает пауза, в груди начинает знакомо жечь. Возможно, мне и правда стоит проконсультироваться с доктором Тернер на предмет успокоительных.
— Расскажи мне что-нибудь о себе, Джейден. Все что угодно.
Он смотрит на меня, словно оценивает серьезность моего предложения, и его взгляд постепенно проясняется.
— В прошлом году я ездил в Рейкьявик.
— Рейкьявик? Я никогда там не была. Расскажи мне.
— По меркам Лос-Анджелеса там прохладно и влажно. Я арендовал автомобиль и объездил все окраины Исландии. Особенно меня впечатлили водопад Свартифосс и вулкан, название которого я никогда не смогу выговорить.
Губы Джейдена дергаются в улыбке, а я вдруг испытываю небывалое чувство умиротворения. Словно не было лет, разделяющих нас, нет этой больничной койки, а мы лежим на траве возле нашего озера, где мой лучший друг делится со мной своими приключениями. Я готова слушать его вечно.
— Тебе понравилась Исландия?
— Я мало где бывал, поэтому у нее не было шансов мне не понравиться.
Я удовлетворенно отмечаю, что несмотря на то, что Джейден считается одним из самых успешных людей Лос-Анджелеса, претенциозность и желание казаться лучше, чем он есть, его не коснулись.
— Тебя посещали мысли там остаться?
— Вовсе нет. Там все слишком по-другому: климат, люди, природа, ритм жизни.
— С кем ты ездил? — вырывается из меня до того, как я смогла обдумать этот вопрос.
— Я был там один.
Раздается неприятное поскрипывание двери, разбивающее наше уединение, и на пороге появляется мама. Ковер из травы исчезает вместе с дуновением ветра и чувством умиротворения, и я возвращаюсь в больничные стены.
— Здравствуй, Таша, — мама бросает быстрый взгляд на сидящего Джейдена и, не удостоив его приветствием, царственной походкой идет к моей кровати. — Раньше заехать не получилось, потому что выставка затянулась, а как организатор я не могла покинуть ее раньше. Как ты себя чувствуешь?
— Я в порядке. Мама, ты помнишь Джейдена?
— Я помню его, — сухо замечает мама, глядя поверх его головы. — У меня не слишком много времени, и я бы хотела провести его наедине с дочерью.
Последние слова она явно адресует Джейдену и слегка задирает бровь вверх, демонстрируя ожидание. Мне не удается узнать, собирается ли он удовлетворить ее завуалированное требование, потому что любой его ответ я опережаю.
— Нет. Джейден останется.
Мама поджимает губы, упаковывая свое молчаливое негодование, ее взгляд соскальзывает с моего лица и спускается ниже. Я прослеживаю его направление до тех пор, пока не натыкаюсь на собственные пальцы, сжимающие запястье Джейдена. Очевидно, мое тело тоже не смогло сдержать протест, и разумеется, для него он тоже не остался незамеченным.
— Вчера звонил твой муж, — мама отводит взгляд от замка наших рук и вновь смотрит мне в глаза. — Он очень скучает по тебе и по Сэму, и просил передать, что заедет к тебе как только вернется.
Я знаю, для чего мама упоминает Айзека в присутствии Джейдена, но сейчас эта причина не является достаточным оправданием тому, почему она так упрямо игнорирует правду, озвученную мной накануне. Все эти фальшивые скрепы, которыми она пытается перебить аромат мимоз, ее вид, исполненный решимости исправить то, что, по ее мнению, идет не так, приводит меня в бешенство. На долю секунды я жалею, что рядом находится Джейден, и я не имею возможности облечь кипящий во мне яд в гневную тираду.
— Ты не опаздываешь еще на одну выставку, мама?
— Что, прости?
— Тебе пора идти, — терпеливо поясняю я, глядя ей в глаза.
Я прекрасно осознаю, что нанесла матери серьезное оскорбление, но не испытываю ни толики раскаяния за него. Если жизнь — это выбор, то я предпочту честный.
— Ты пытаешься унизить меня в глазах этого молодого человека, в этом дело? Хочешь что-то доказать ему?
— Не заставляй Сэма носить одежду, которую он не хочет — этим ты добьешься лишь того, что он откажется идти в школу, — игнорирую ее попытку спровоцировать словесную потасовку. — И передай привет папе.
