Дело в том, что моя мама – Битова, в паспорте ее значится Битова Лида Ахмедовна, настоящее имя Щихьэрхан, но все зовут Нуса… Битовы, каких я знал, жили в Адыгее в селении Уляп, либо в Кабарде.
Мы всей семьей довольно давно живем в России, но мама хранит в семье адыгский язык, традиции, память рода. Русский понимает, но говорит не часто. И еще интуиция и память у нее – редкие… Когда я маме сказал, что выступавшего зовут Андрей Битов, она не удивилась, а просто потребовала дать ей возможность с ним поговорить. Я попытался объяснить нелепость ситуации, но ответ был: «Он все поймет, ему кровь подскажет». Я отыскал сведения об Андрее Битове, узнал что он писатель и родом из Ленинграда. В Питере тогда училась племянница моей супруги, она и нашла домашний телефон Битова. Я позвонил. Трубку взяла его жена Наталья, мы с нею коротко поговорили, она посоветовала перезвонить завтра, он будет дома… На следующий день трубку взял уже Андрей Битов, звонка он ждал. После краткого моего рассказа почему-то спросил, кем я работаю, услышав, что коммерческим директором на хлебокомбинате, он рассмеялся и попросил дать трубку маме. Я предупредил, что мама плохо говорит по-русски. Однако говорили они довольно долго, как-то у них получалось понимать друг друга. Потом она передала трубку мне. Голос А. Б. был уже другой, серьезный. Он попросил мой телефон и сказал, что скоро приедет к нам.
Вот тогда и меня эта история заинтриговала всерьез. Заставила кое-что вспомнить. Версия, что он сын моего деда, сводный брат мамы, мой дядя, как я и думал, не подтвердилась. Однако ведь была еще одна, гораздо более старая семейная история, почти легенда. Я ее не раз слышал от мамы в детстве, но ведь как это в детстве бывает – послушал сказку, убежал и забыл. Я не задумывался о том, было ли все это на самом деле. Помнил только, что свой черкесский род Битовых мама и близкая родня считали с трех братьев Битхэ. Жили они, по-видимому, в первой половине девятнадцатого века… Я попросил маму рассказать все снова.
Легенда о русском Битхэ
…Двух младших звали: Битхэ Хьащ|эмахуэ (что означает Светлый гость или Гость дня) и Битхэ Шумахуэ (Всадник дня, Светлый всадник). Как назвали при рождении старшего из братьев Битхэ, точно неизвестно, но впоследствии его прозвищем стало Пшибий (Враг князя). Происходили они из числа военной аристократии – были приближенными одного из местных князей в Кабарде – в восточной Черкесии. После очередной экспедиции царских войск, закончившейся уничтожением большого аула, князь, у которого служили братья, решает собрать выживших детей-сирот, чтобы продать их туркам. Старший из братьев Битовых категорически и открыто этому воспротивился, что уже означало – стал заклятым врагом княжескому семейству (почему и получил прозвище Пшибий – Враг князя). Понимая, что в неравной кровной войне может погибнуть род Битхэ, средний брат увозит своего первенца, маленького Якуба, подальше, к своему другу, который служил где-то у русских.
Пшибий собирает родственников и друзей, нападает ночью на княжескую усадьбу, в этом бою княжескими наездниками схвачен младший из трех братьев Битовых – Хьащ|эмахуэ. Князь велел его казнить. И вот в княжеском дворе спиливают старое дерево, в огромный пень вгоняют клин, превращая его таким образом в орудие позорной и мучительной смерти – в колодку. В расщелину пня вставляют одной ногой пленника. И так бросают умирать…
Не прийти на выручку таким образом унижаемого младшего брата было бы смертельно для чести старших. На это, вероятно, и рассчитывал князь… Еще до возвращения Шумахуэ Пшибий вызволяет искалеченного Хьащ|эмахуэ.
Понимая, что жить в Кабарде дальше невозможно, братья Битовы решают перебраться в западную Черкесию. По дороге у беглецов возникает стычка с царским отрядом, с русскими. И братья теряют друг друга. О судьбе Пшибия и Хьащ|эмахуэ более ничего не известно.
Средний брат – Шумахуэ – поселяется сначала в ауле Бенокохабль, а в дальнейшем переезжает со всеми близкими в Уляп. Всю жизнь он искал своего первенца Якуба, отправленного к русским. И не нашел. Если он выжил, то вполне мог стать русским Битхэ…
Второго сына, родившегося уже в Уляпе, Шумахуэ называет своим именем.
О Шумахуэ-младшем сохранились более подробные сведения. Во взрослом возрасте он совершил паломничество в Мекку, и к имени его появилась приставка Хаджи. Его отец, умирая, оставил завещание – найти Якуба.
Хаджи-Шумахуэ был человеком образованным, кроме черкесского знал турецкий, арабский, русский языки. Он стал купцом, много путешествовал по России и миру, в том числе и в поисках Якуба. Но так и не нашел. В Уляпе Хаджи-Шумахуэ имел свой магазин и первым построил кирпичный дом. Жил он долго и в советское время успел попасть под раскулачивание, но расстрелян не был. Умер и похоронен в Уляпе. Его сын Ахмед Битов – отец мамы и мой дед – родился в Уляпе и пропал без вести на Великой Отечественной…
Когда мама увидела по телевизору Андрея Битова, для нее как будто разомкнутый круг сомкнулся… Возможно, черкесский мальчик Якуб, в пятом колене принадлежащий к маминому роду, действительно был увезен в Россию и стал родоначальником русских Битовых.
Как Андрей Георгиевич обещал, он приехал в Ханты-Мансийск скоро, в феврале 2003 года. Позвонил из гостиницы «Югорская долина», я поехал к нему. Встретил меня так, будто давно знает. Улыбнулся, окинул взглядом, на что-то мимоходом пожаловался. Собрался довольно быстро, и мы отправились к нам домой. По дороге А.Б. попросил заехать в цветочный магазин и, к моему большому удивлению, купил кактус.
Дверь открыла мама, первые ее слова: «Ой, Андрей!» Она заплакала, и они обнялись. А.Б. долго всматривался в лицо моей мамы, Лиды Ахмедовны.
Они разговаривали долго, расспрашивали друг друга о семье, перебрали всех родственников, детей и внуков, конечно и родителей. Андрей попросил маму рассказать историю рода Битовых, выслушал ту самую легенду. И, пока слушал, нарисовал мамин портрет. Потом, уже за столом, Андрей говорил о своей необъяснимой тяге к горам, о том, что впервые горы увидел именно в Кабарде еще ребенком. Говорил об Абхазии, о дружбе с Фазилем Искандером («Фазиль написал совершенно гениальный роман» – это о «Сандро из Чегема»).
Андрей Георгиевич улетал в Москву в хорошем, приподнятом настроении.
Второй раз он приехал в Ханты-Мансийск через год с дочерью Анной. Встреча также прошла очень тепло, по-домашнему. Отмечу момент, когда он спросил маму, не поет ли она. Мама спела песню-плач (гыбзэ) царицы Марии, черкешенки – жены Ивана Грозного. По-черкесски ее звали Гуашэнэй. Наш гость вслушивался в язык песни, в печальную ее мелодию, видно было, что это его волнует. Когда мама закончила петь, «Это Джотто, я видел фрески Джотто!» – сказал он. И сестра моя Лена в тот вечер спела гостю отрывок одной из арий Россини. Она певица, тогда училась в Ханты-Мансийском отделении Гнесинки… Мама в этот раз больше внимания уделяла дочери Андрея Георгиевича Анне, расспрашивала о жизни, предложила ехать вместе на Кавказ.
