Книга Город вечной ночи - Дуглас Престон

Винсент д’Агоста стоял на углу Девятой авеню, глядя на Четырнадцатую улицу. Там творился настоящий бедлам. Весь квартал был заблокирован, жители дома 355 эвакуированы. К делу были привлечены группа быстрого реагирования с двумя переговорщиками, бронированный автоподъемник, робот, кинологи с собаками, несколько снайперов, в небе кружил вертолет. За полицейским ограждением собрались репортеры почти всех нью-йоркских медиа: телесеть, кабельное, печатные СМИ, блогеры – все. Стрелок по-прежнему оставался в своей квартире. Пока они его не видели, даже хотя бы мельком. Бронированный подъемник подыскивал оптимальную позицию, которая позволила бы сделать прицельный выстрел, а четыре полицейских на крыше разложили кевларовые коврики и сверлили в перекрытии отверстия, чтобы опустить в квартиру видеокамеры.

Д’Агоста, словно балетмейстер, координировал действия по рации, имея в своем распоряжении множество средств, каждое из которых могло решить исход противостояния. Рациональная часть его сознания хотела захватить Лэшера живым. Из заинтересованного лица в деле Кантуччи он превратился в подозреваемого номер один, и мертвым он был бы гораздо менее полезен. Но примитивная часть мозга д’Агосты желала Лэшеру смерти. Хаммера с тяжелым ранением увезли в больницу, и неизвестно было, выкарабкается ли он.

Какая катастрофа. Да, не такое «продвижение» хотел получить Синглтон. Кто мог предположить, что относительно обычное задание превратится вот в это? Д’Агоста прикинул, сколько говна теперь прольется на его голову, но тут же прогнал эти мысли. «Просто получи на выходе успешный результат, а потом уже беспокойся о последствиях».

Солнце зашло несколько часов назад, и ледяной ветер с воем прилетал с Гудзона и несся по Четырнадцатой улице, нагоняя холод. Рация ожила, заверещала. Его вызывал Карри:

– Переговорщик установил контакт. Канал сорок два.

Д’Агоста перевел свою рацию на сорок второй. Переговорщик говорил со стрелком из-за пуленепробиваемого щита. Разобрать, что говорит Лэшер, было затруднительно, но по мере того, как переговоры продолжались, д’Агоста понял, что Лэшер из тех антиправительственных типов, которые верят, что одиннадцатое сентября было делом рук Бушей, бойня в Ньютауне – театральная постановка, а Федеральный резерв и клика международных банкиров тайно управляют миром и вступили в заговор, чтобы отобрать у Лэшера оружие. По этим причинам он не признавал власти полиции.

Переговорщик говорил спокойным голосом, выдвигал рутинные соображения, пытался убедить Лэшера сдаться и выйти, обещал, что никто ему ничего не сделает. Слава богу, этот тип оставался в квартире один, никого в заложники не брал. Снайперы заняли позиции, но д’Агоста противился порыву отдать им приказ, чтобы стреляли без предупреждения. Он чувствовал подспудное давление, склонявшее его к действиям, которые неминуемо закончатся смертью Лэшера. Это было бы довольно просто, и никто бы не стал предъявлять ему претензий.

Прошло еще десять минут. Переговорщик не сдвинулся с мертвой точки: этот тип, Лэшер, словно обкурился чем-то, он был убежден, что если сдастся, то его непременно убьют. Ему не позволят жить, сказал он переговорщику, потому что он слишком много знает. Только ему одному и известно, что они замыслили, он знал их коварные планы, и они его за это непременно казнят.

Никакие доводы на сукина сына не действовали. Д’Агоста с каждой минутой замерзал все сильнее и становился нетерпеливее. Чем дольше это продолжалось, тем хуже он выглядел как командир.

– Хорошо, – сказал он. – Отзываем переговорщика. Приготовьтесь забросить туда шумовую гранату через крышу и атаковать через дверь и стену одновременно. По моему приказу. Я поднимаюсь к вам.

Д’Агоста хотел присутствовать на месте действия, а не координировать издалека. Он прошествовал по улице и вошел в захудалое здание, миновав группу быстрого реагирования, команду кинологов, тяжелые грузовики и бронированный подъемник. «Они по-настоящему любят свои игрушки, – подумал он с какой-то теплотой, – и тащат их с собой, как только предоставляется возможность».

Он поднялся по лестнице на четвертый этаж – на один ниже того, где должно было происходить действие. Убедился, что четверо на крыше осторожно и бесшумно проделали дыру вплоть до потолка из сухой штукатурки и готовы пробить потолок, чтобы бросить гранату. Две группы захвата на пятом этаже подтвердили, что заняли исходную позицию и готовы атаковать.

– Так, – сказал д’Агоста в рацию. – Начали.

Секунду спустя он услышал грохот шумовой гранаты, за этим последовал треск срываемой двери и пробиваемой стены и звуки атаки. Изнутри прогремел выстрел, потом еще один и еще – и наступила тишина.

– Разоружен и обездвижен, – раздалось в канале связи.

Д’Агоста бросился наверх, перескакивая через ступеньку, вбежал в проем выбитой двери. На полу, посреди крохотной, грязной, вонючей квартирки, лежал Лэшер в наручниках, на нем сидели два копа. Они подняли его на ноги, и он заскулил – человечек ростом пять футов три дюйма, тощий, угреватый, с пушком козлиной бородки. Из ран в плече и животе обильно текла кровь.

«Это и есть Лэшер?»

– Он стрелял в нас, сэр, – сказал один из полицейских. – Пришлось открыть ответный огонь, чтобы разоружить его.

– Хорошо.

Д’Агоста отошел в сторону, пропуская медиков для обработки пулевых ран.

– Вы делаете мне больно! – всхлипнул Лэшер, и д’Агоста увидел, что тот обмочился.

Лейтенант оглядел комнату. Постеры разных дэт-метал-групп на стенах, груда всевозможного оружия в углу, с полдюжины разобранных компьютеров и горка электронных устройств неизвестного назначения. Вся квартира имела комически-нелепый и пугающий вид, как декорация к фильму с апокалиптическим исходом. Нет, такого уровня помешательства д’Агоста не ожидал. Он посмотрел на Лэшера: крошки штукатурки в волосах, кровь, стекающая на замусоренный пол, трясущееся тощее тело – неужели это тот человек, который разработал план и убил Кантуччи с такой безжалостной четкостью? Трудно было в это поверить. Но с другой стороны, он стрелял в полицейского из обреза… а потом пытался убить и других.

– Мне больно, – пробормотал Лэшер еще тише и потерял сознание.

– Везите его в Бельвью[14].

С глубоким вздохом д’Агоста отвернулся. Он допросит ублюдка, когда медики стабилизируют его состояние (раны у Лэшера серьезные, но, видимо, не смертельные). Только не сегодня. Ему необходимо поспать… и бумажная работа накопилась.

Господи, как же болит голова!