— Тебе же сказали, что я больше не буду, — выпаливает Макс.
— А ты мне тут голос не повышай, — Паша делает шаг в нашу сторону, а паренек цепляется за мою дубленку. — И за бабские спины прятаться не по-мужски. Натворил — будь добр, ответь. Тоже мне, нашел себе заступницу. Ты как в городской прокуратуре оказался, балбес?
— Где?! — удивленно смотрит Макс сначала на брата, потом на меня.
— Не понял, — теперь уже и Балабанов переводит на меня взгляд. — Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
— Давай я тебе потом все объясню, — отвечаю спокойно, игнорируя Пашкину пламенную речь про защитниц и бабские спины. А то, не ровен час, сейчас точно поругаемся.
Буду умнее, лучше промолчу.
Хоть у меня нет ни старших, ни младших братьев и сестер, но я немного по-другому представляла себе общение между родными людьми. Особенно, если разница в возрасте довольно большая. Пока мне не понятна реакция Балабанова, но, надеюсь, мы во всем разберемся.
— Марш в свою комнату, уроки учить, — кричит Паша. — Бегом! — чуть ли не рычит.
— Паша, ну зачем ты так, — вступаюсь я за Макса.
А тот хлюпает носом и, опустив глаза в пол, медленно и нехотя отходит от меня, после чего движется в сторону одной из закрытых дверей, пересекая зал, который выполнен в виде студии.
— Точно в интернат сдам, — кричит Балабанов вслед брату.
— Паша! — повышаю голос. — Угомонись.
— Да достал он меня, — резко проводит рукой по волосам, затем по лицу. — Хоть ничего серьезного не учудил?
— Нет, — киваю головой из стороны в сторону. — Но лучше замять всё сейчас, чтобы избежать проблем. Ты успокойся для начала, а потом спокойно с ним поговори. Хороший мальчик, не ругай его сильно. Главное, всё осознал. А мне пора.
— Дарин, я…
— Паша, мне еще надо заехать в прокуратуру, дела завезти. Нет никакого желания кататься по ночному городу. А завтра с утра судебное заседание. Так что я лучше пойду. И не кричи на него, очень тебя прошу.
— Я провожу, — Пашка хватает куртку с вешалки, открывает входную дверь и пропускает меня вперед.
Ждем лифт в тишине. Боковым зрением наблюдаю, как у Балабанова ходят на скулах желваки. Нервничает, но старается держать себя в руках.
Лифт опускает нас на первый этаж, но мы, как и раньше, не произносим ни звука. И уже выйдя на улицу, Балабанов достает из кармана сигареты, подкуривает одну и произносит:
— Рассказывай, что это чудовище натворило уже, — выпускает струйку дыма. — Иногда голову ему открутить хочется.
— Я, кстати, не знала, что у тебя есть брат, — смотрю на Пашкин профиль. — Откуда он взялся?
— Дарина, хоть ты не тупи, — поворачивается ко мне лицом. — Лучше бы он ниоткуда не брался.
— Паша! — начинаю раздражаться.
— Мать вышла второй раз замуж, родила от отчима это чудовище, — зло продолжает Балабанов. — Что натворил, рассказывай, а то зубы мне тут заговариваешь. Где ты его вообще нашла, скажи на милость?
— В райотделе с проверкой была, а тут он выскакивает на улицу, когда я собралась уже уезжать. Попросил спрятать. Я ж не знала, что он от инспектора сбежал.
— Чего? — глаза Павла начинают округляться. — Я ему точно голову откручу.
— Да не кипятись ты, — прикрикиваю в очередной раз. Вспыльчивый какой, ничего не хочет слышать. — Я так поняла, что они с друзьями поспорили. Один паренек отвлекал продавца, а Макс стырил из холодильника три бутылки фанты. Друг успел сбежать, а вот твоего брата поймали, что называется, с поличным. Вызвали полицию, привезли в райотдел. Инспектор только на минуту отвернулась, а Макс смылся.
— Час от часу не легче, — тяжело вздыхает Балабанов.
Слава Богу, хоть не орет и интернатом не грозит. А то придется сажать его на пятнадцать суток, чтобы угомонился и больше не нес ерунды. Все-таки они братья, не думаю, что Пашка способен причинить мальчику вред. Балабанов, конечно, взбалмошный и непредсказуемый, но не до такой же степени.
Точно, рожать пора, того и гляди, Макса усыновлю, чтобы спасти от гнева брата.
— Ты завтра съезди с Максом в ваш райотдел, — нажимаю на брелок сигнализации, так как время уже позднее, и мне пора. — Инспектора по делам несовершеннолетних зовут Миронова Ирина, отчества не помню. И в магазин зайдите, извинитесь и покайтесь, чтобы проблем не было. Лучше сразу все разрулить, а то потом такой геморрой будет, оно тебе надо?
— Спасибо тебе, Дарин, за этого балбеса, — Паша смотрит мне в глаза.
— Ты, главное, не кричи на него, — дотрагиваюсь до плеча парня, а он продолжает пристально смотреть на меня. — Возраст у него сейчас сложный. Кстати, — убираю руку, — а родители где?
— За границу уехали, а это счастье мне привалило. Обещали на три месяца, а недавно позвонили — еще на два остаются в Испании. Я с ним точно чокнусь.
— Ладно, я поеду, — разворачиваюсь и направляюсь к своей машине.
Не умею я прощаться, хоть ты тресни. Особенно сейчас, когда он смотрит прямо в глаза, и очень хочется прижаться к нему.
— Спасибо еще раз, — слышу вслед голос Пашки.
Делаю ему ручкой, не поворачиваясь. Однако он продолжает стоять, пока я разворачиваюсь и выезжаю со двора.
Надеюсь, он успокоится и найдет нужные слова, чтобы поговорить с Максом. Хотя, мне-то какое дело до Балабанова и его брата? Пусть сами разбираются.
* * *
Но весь следующий день у меня огромное желание позвонить Пашке и спросить, как у него дела. Решил ли он вопрос с братом. А может, помощь какая нужна?
Отгоняю непрошенные мысли, пытаясь сосредоточиться на работе. И мне это практически удается, я уже не думаю ни о Пашке, ни о его младшем брате, когда в пять часов вечера раздается звонок стационарного телефона.
— Дарина Александровна, это дежурный, — в трубке возникает пауза. — К вам тут посетитель.
— Кто?
Судорожно пытаюсь вспомнить, кого я вызывала на столь поздний час, но как на зло, ни одна фамилия не приходит в голову. Может, пора уже таблетки для улучшения памяти пить?
— Парнишка какой-то, говорит, что надо с вами поговорить.
— Звать как? — замираю на месте, крепко вцепившись в трубку.
— Романов Максим Андреевич.
— О, Господи, — произношу на выдохе. — Пропусти.
— А как я его пропущу? — возмущается в трубке дежурный. — Ни повестки, ни паспорта у него с собой нет.
— Ладно, я сейчас сама спущусь.
— Дарина Александровна…
— Под мою ответственность, — перебиваю мужчину и заканчиваю разговор, возвращая трубку на место.
Закрываю кабинет на ключ и спускаюсь вниз. Макс стоит возле кабины дежурного — лицо раскрасневшееся, куртка нараспашку, в руке теребит шапку, и видно невооруженным взглядом, что парнишка нервничает.
