– Он самый, – согласился Говард, на сей раз простив Дэну сарказм. – Понимаю, что стал для тебя самым большим разочарованием прошлой недели, но, если у тебя есть на примете очередной контракт, я готов подписать его.
Дэн удивленно кашлянул.
– Не врешь? – Повисла короткая пауза, затем он произнес: – Ладно. Что тебе нужно? Мне прекрасно известно, что твоя подпись обязательно сопровождается рядом условий!
– Ну, парень, ты меня уел! – Говард по старался изобразить уязвленный тон, однако из этого ничего не вышло.
– На том стоим. Дай-ка подумать… Дело наверняка касается миссис Корнер, верно?
Говард вздохнул.
– Ты, как всегда, прав. Скажи, она села и самолет вместе с тобой, да?
– И молчала в течение всего полета, – ворчливо произнес Дэн. – Весьма неразговорчивая леди, должен тебе сказать. Обычно они трещат без умолку, как сороки. Через пять минут подобного общения у меня начинаем раскалываться голова.
– Мое сердце кровоточит от сострадания, ухмыльнулся Говард. – Ну и что произошло, когда вы прибыли в Лос-Анджелес?
Дэн помолчал.
– А в чем дело, приятель? Девчонка не прислала тебе открытку с благодарностью за то, что ты ее пригрел? Ведь именно так в действительности обстояло дело? Няней она называлась только для прикрытия?
– Просто ответь мне, парень, – нетерпеливо произнес Говард. – Ты подбросил Джоан до дома?
Райли вздохнул.
– Нет, старина. Даже предложить не успел. Она мгновенно смешалась с толпой. А потом, наверное, села в такси.
Говард выругался. Хотя, справедливости ради следует признать, что чего-то подобного он и ожидал.
– Нет, – удивился Дэн. – Ведь я же дал тебе слово молчать. А что стряслось? К тебе наведался ее муженек? Судя по тому, что говорят об этом парне, это вполне в его духе…
13
Джоан стояла у окна в номере дешевой пригородной гостиницы и размышляла о том, как ей следует поступить.
Неделя минула с того дня, как она покинула Клиф-Нест. Не решившись появиться дома, Джоан поселилась здесь. Встретиться с Джеффом сразу после расставания с Говардом… Нет, слишком разительный контраст!
Несмотря на грядущее разбирательство с мужем, Джоан почти не думала об этом. Зато из ее головы не шли мысли о Говарде. С каждым днем Джоан одолевала все большая грусть.
Она не переставала спрашивать себя, почему у нее усиливается чувство потери при мысли о том, что Говард занимался с ней любовью искусственным способом, а сам остался неудовлетворенным. И почему все глубже становится ее депрессия от осознания того, что больше никогда не придется увидеться с Говардом.
Неужели я влюбилась в него? – думала Джоан. Да, похоже на то.
Пребывание в Клиф-Несте изменило ее. Теперь она твердо знала, что просто обязана изменить свою жизнь. Говард столько раз говорил ей об этом! Впрочем, взглянув на свой брак с Джеффом как бы со стороны, Джоан и сама пришла к подобному выводу. Тем более что теперь ей было с чем сравнивать: дни, проведенные в обществе Говарда и Элси, стали самыми счастливыми в жизни Джоан.
Разумеется, нужно все хорошенько обдумать. На мать рассчитывать нечего, она ни когда не поддержит Джоан в ее желании уйти от мужа. Но если открыть ей правду о Джеффе, рассказать, что послужило причиной побега, может, она и поймет?
Во всяком случае, попытаться стоит.
Сама не своя от волнения, Джоан взбежала по ступенькам и распахнула дверь больницы. Мысль о том, что, пока она пряталась в гостинице, мать в одиночку боролась за жизнь, ужасала ее.
В подробности Джоан посвятила пожилая соседка матери.
– Три дня назад у вашей мамы случился сердечный приступ, – сочувственно пока чала старушка головой. – Разве вы не знаете? Счастье, что в тот момент у нее находился ваш супруг. Он-то и вызвал «скорую помощь».
При этом известии Джоан похолодела. Джефф никогда не навещал тещу. Та, кстати, винила в этом дочь. Ей казалось, что это Джоан запрещает милому, обаятельному Джеффри бывать у нее…
В регистратуре Джоан сказали, что Нора Кросби находится в палате интенсивной терапии на втором этаже.
Она едва не бежала по коридору, мысленно благодаря Говарда за то, что заставил ее взять с собой джинсы и кроссовки. Вечернее шелковое платье было бы здесь более чем неуместно.
– Можете зайти в палату, – сказала дежурная медсестра, когда Джоан представилась, – но не тревожьте пациентку. Ей сейчас нелегко: острая сердечная недостаточность плюс обширная гематома на лице. Впрочем, вам это, наверное, известно.
– Напротив, я ничего не знаю. Была в отъезде, только недавно вернулась. Расскажите подробнее, пожалуйста!
– Ну… – Чувствовалось, что медсестре не очень приятно сообщать печальные новости. – По словам вашего супруга, миссис Кросби находилась на кухне, когда все случилось. Падая, она ударилась лицом о раковину. Ваш муж так волновался… Мне показалось, что он опасается, как бы мы не подумали, будто это он приложил руку к ее лицу. – Медсестра снисходительно улыбнулась. – Я успокоила его, сказав, что больные часто получают ушибы при неожиданном падении во время приступа.
Джоан изобразила на лице вежливую улыбку, хотя сердце ее сжалось от жуткого предчувствия. Объяснения Джеффа казались до боли знакомыми.
Поблагодарив медсестру, она направилась в палату.
Мать лежала в окружении медицинских приборов, от капельницы к ее руке тянулась трубка. При виде этой картины Джоан на миг прислонилась к дверному косяку.
Услышав, что кто-то вошел, миссис Кросби не сразу открыла глаза, словно боясь увидеть нежелательного посетителя. Но, поняв, что перед ней дочь, больная ахнула.
– Джоан? Неужели это ты?
– Да, мама, – шмыгнула та носом, прогоняя слезы и беря мать за руку. – Как… ты себя чувствуешь? Прости, что меня не было с тобой в самое трудное время.
Миссис Кросби как будто все еще не мог л а поверить собственным глазам.
– Где ты была, детка? – произнесла она хриплым срывающимся голосом, так не похожим на ее собственный. – Я… боялась, что…
– Мама…
– … тебя уже нет в живых, – закончила фразу миссис Кросби, сжимая руку дочери. – Ты пропала, и я не имела ни малейшего представления, где тебя искать.
– Но Джефф получил письмо…
– От тебя? Да, так он сказал. Только сама я никакого письма не видела.
– Об этом писали газеты, – с дрожью в голосе произнесла Джоан. Ей очень хотелось рассказать, где она была. – Мне так неловко, что я заставила тебя волноваться понапрасну!
